В музее истории Горловки готовят к открытию выставку "Изящный мир фарфора и фаянса". А чтобы разместить статуэтки и фигурки в присущей им атмосфере, создают резные полочки, фрагменты столов и этажерок разных эпох. Обычное вроде бы дело, но необходимы жизненный опыт и мастеровые руки, способные "вживить" экспонаты в присущую им среду обитания. И в этом без единственного в музее мужчины, завхоза Вячеслава Дмитренко, не обойтись. А сослуживицы только масла в огонь интереса к мастеровому человеку подливают: "Пусть он покажет макеты фрегатов и корветов, которые не отличить от настоящих. Сам сделал!"

Жена стала талисманом

В роду этого горловчанина все, включая тётей и дядей, были автомобилистами. Да и он, сугубо сухопутный человек, став инженером-механиком автомобильного транспорта, твёрдо следовал проторенным путём. Но после каких-то мужских встреч-разговоров неожиданно предупредил жену, Лилию Константиновну, о визите руководителя одной из плавбаз СССР. Дескать, жди гостя. Посидели, поговорили, расстались, и всё вроде бы осталось на своих местах. Потом вдруг в семью Дмитренко пришла телеграмма: "Следуем курсом Владивосток, сообщите ваше решение…" Так наш земляк попал во флот рыбной промышленности СССР, а затем Украины, и, став со временем первым помощником капитана на больших морозильных траулерах, не единожды прошёл по морям-океанам вдоль и поперёк весь земной шар.

- Для местных жителей Слава всегда был как экзотика. Но поскольку в моей родне есть моряки, я с самого начала знала: попавший в море один раз по своей воле его не оставит. Так и получилось, - говорит рыбачка Лилия Константиновна. - Практически мы всё время прожили в разлуке. Между рейсами, которые длились полгода и дольше, муж бывал дома не более полутора-двух месяцев и быстро начинал скучать. Я, конечно, работала, растила дочь, ждала, но постепенно поняла, что главное в профессии жены моряка - это встречать и провожать. У каждого члена экипажа обязательно была женщина-талисман: мать, жена, сестра, невеста. Их пребывание и ожидание на суше считалось сродни оберегу.

И вот тут раздался суровый окрик рыбака: "Лиля, сколько можно повторять?! Никогда не говори "на суше". Мы что, в японском ресторане?! Я был на берегу, и сейчас на берегу, а не на какой-то там суше!". Но это так, мимоходом. Потому что, показывая фотографии, парадный и рабочий кители, форменную фуражку с крабом, супруги с удовольствием вспоминают горькие проводы и сладкие встречи в портах Владивостока, Клайпеды, Севастополя.

Рыбный день стоил риска

Пути рыболовецкой флотилии пролегали через Атлантический, Тихий, Северный Ледовитый океаны. Можно долго перечислять моря, острова и страны с затейливыми названиями. Но женщине, которая показывает в пол, до сих пор невдомёк, как раздавались родные телефонные звонки откуда-то из Южного полушария. В те годы известная песня Владимира Высоцкого "Ноль семь" и слова из неё "Девушка, здравствуйте! Семьдесят вторая! Жду, дыханье затая…" были для них очень важными и нужными. А телефонистки "строго по тексту" помогали не только установить международную связь, но и вести семейный разговор. Эти лирические мгновения заряжали Вячеслава Ивановича на серьёзные мужские дела.

Лилия Константиновна показывает, в каких экзотических местах побывал её муж.

Его команда перерабатывала и замораживала до 100 тонн рыбы в сутки, выполняя задание по производству пищевой и непищевой продукции. Минтай, хек, сельдь, скумбрия, нототения, ледяная, морской окунь и ещё с десяток названий хорошо известны людям среднего и старшего возраста по скудному ассортименту магазинов и меню рыбных дней в столовых и ресторанах на всех необъятных просторах Союза.

- У нас тогда шутили: "В Калининграде два раза в неделю рыбный день, а в остальные дни в общепите - только рыба". Но в целом в нашей среде остроты по этому поводу не приветствовались и вообще были не в ходу. Потому что все знали, как достаётся наш улов. На это не одна жизнь положена, - всё серьёзнее говорит Вячеслав Иванович. -  А если придёшь и скажешь, что рыбы нет, тебе грош цена как рыбаку. Ради выполнения плана с риском для жизни ночью без огней даже в чужие территориальные воды заходили. А не повезёт, попадёшься на этом, то и в тюрьме мог оказаться. В Западной Сахаре - это очень большая яма в песке, из которой никогда не вылезешь, пока тебя Министерство рыбного хозяйства не вызволит. На нашем судне такого не было, а на других случалось. Мы очень дорожили своей работой, гордились, что из нашего экипажа никто не остался за границей. Поэтому все до слёз переживали, когда из Севастополя рыболовецкие суда плавбазы "Атлантика" отогнали в Италию на металлолом.

На домашней судоверфи кипит работа

Приехала Лилия Константиновна как-то в Клайпеду встречать мужа, а по гостинице для моряков идёт слух: "Там Дмитренко везёт такое чудо!" Еле дождалась. Оказалось, папа решил сделать дочери подарок, какого ни у кого больше нет. В его экипаже были умельцы, искусно создававшие точные копии известных морских судов. Вячеслав Иванович присмотрелся к их работе, загорелся, вспомнил, как блистал мастерством на школьных уроках труда, вернул рукам токарную сноровку, изучил чертежи… И действительно, все ахнули! Вместе с первым помощником капитана к берегу пришвартовался легендарный, известный по литературе фрегат "Паллада" во всей своей красе: с пушечками, мачтами, шлюпками на борту. Правда, хозяин частной "судоверфи" в честь своей дочери назвал парусник "Светлана", но это никоим образом не умалило миниатюрную (в масштабе 1 к 100) копию известного парусника.

О филигранной работе умельца прослышали в морском музее Паланги, где собрано много подобных экспонатов, и предложили Дмитренко продать фрегат для их экспозиции. Пять тысяч советских рублей предлагали, но мастер остался неумолим: "Не торгую!" Зато позднее домашнюю флотилию умельца пополнило четырёхмачтовое учебное парусное судно-барк "Крузенштерн", под парусами которого Вячеслав Иванович идёт сейчас к новым творениям. У него в работе военный шлюп "Мирный", но особое удовольствие доставляет создание модели российского парусного линейного корабля первого ранга "Двенадцать апостолов". Вот их-то и хотят увидеть в сугубо сухопутном музее Горловки. Рыбак и рыбачка тоже, выходит, стали частью истории города.