Он висит в маминой квартире, и все, кто приходит в гости, в первую очередь обращают внимание именно на него. И не только потому, что он огромен – полметра на метр. Притягивает человек, изображенный на портрете: мужчина в форме генерал-майора пехоты - красивый крупный, уверенный в себе, с гордой осанкой и ироничным взглядом.

Десятки фотографий генерала хранятся и в нашем семейном альбоме.  Когда мне было лет пять, я спросила у бабушки: «Кто это?» И с тех пор вместо сказок перед сном Надежда Иванова Парамонова  рассказывала мне истории «про войну»…

Любовь с первого взгляда

Бабушка – донская казачка. У нее было семь родных братьев и множество двоюродных. В 1917 году всем им пришлось выбирать свою судьбу. И они разделились: часть остались верны имперским идеалам, а часть  прониклись рабоче-крестьянскими идеями.

Василий АСКАЛЕПОВ, один из бабушкиных двоюродных братьев, в гражданскую воевал в кавалерии Буденного, а потом стал кадровым офицером Красной армии. В 1927 году он приехал в Ростов - домой на побывку. Дверь ему открыла удивительной красоты девушка, которая засмущалась, увидев статного военного. Влюбился он с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь. Родственникам  такой поворот событий не понравился, потому что Дора Парамонова была на одиннадцать лет моложе (ей едва исполнилось шестнадцать!) и к тому же приходилась Василию двоюродной племянницей.  Но робкая, молчаливая девушка, которая по каждому поводу заливалась жаркой волной румянца, не смогла устоять перед натиском бравого казака-кавалериста, и он увез ее с собой.

Тридцать седьмой…

Нрав у Василия был крутой. Он запретил юной жене работать, и она послушно вела домашнее хозяйство. Побаивались его взрывного характера и  друзья-офицеры. Кто-то из них и решил отомстить Василию за независимый характер.

Однажды,  заплатив, как положено, за марку ДОСААФ, Аскалепов небрежно скомкал ее и выбросил в ближайшую урну. Злопыхатель приметил это «преступление» и донес «куда надо» о том, что офицер не уважает добровольное общество содействия армии и флоту. Василия арестовали.

Дора осталась совсем одна, без работы, без средств к существованию и без друзей, потому что все и сразу забыли дорогу в их хлебосольный прежде дом.  Она стала искать работу, но ее никто не брал, все боялись. И только один старый начальник сберкассы пожалел молодую красивую женщину, которая уже падала в голодный обморок, и взял ее кассиром.

Но судьба оказалась неожиданно милостивой: через несколько месяцев Василия выпустили и даже вернули в полк в прежней должности и в прежнем звании. Ходили слухи, что заступился за него сам Буденный, охарактеризовав, как настоящего героя гражданской войны.

Василий о том, что происходило с ним во время ареста, никому не рассказывал, но с тех пор стал чуть более осмотрительным. А тихая и немногословная Дора - и вовсе молчаливой. В одном она не уступила мужу: работу не бросила.

Дорога домой…

Война застала женщин моей семьи в Минске. Бабушка, мама, которой тогда было всего 10 лет, и Дора приехали в гости к бабушкиному брату Михаилу. Он тоже был военным: радист в войсках КГБ. Василий Аскалепов был далеко - в своей части. А Минск бомбили - одним из первых.

Михаил прислал за женой, двумя маленькими дочками и тремя гостьями грузовичок, который должен был вывезти их из города и отправить в безопасное место. Но водитель оказался настоящей сволочью: прямо за городом высадил женщин и детей, а сам удрал, прихватив  их небогатый скарб. Пришлось пешком и практически без вещей вернуться в город. Немцы оккупировали Минск. Нужно было как-то жить. Красивая Дора устроилась в столовую, а чтобы не привлекать внимания нахальных немцев, носила бесформенные одежды, по самые глаза повязывала уродливый платок и даже слегка прихрамывала для верности. Тетя Шура работала в лазарете, и пять месяцев снабжала лекарствами партизан и подпольщиков. Выдали ее соседи, рассказав гитлеровцам, что она – жена не просто военного, в самого настоящего энкаведиста. Ее арестовали. После побоев и унижений в гестапо ее отправили в концлагерь, потом в другой. Так она оказалась во Франции на подземных рудниках…

А в Минске бабушка осталась за старшую и приняла решение, вместе с другими беженцами, идти пешком из Минска в Унечу, а потом – добираться до родного Ростова.

Дорога через глухие брянские леса и маленькие деревеньки была страшной. Однажды потерялась Дора. Когда она все же догнала своих, даже у детей на глаза навернулись слезы: в волосах молодой женщины серебрилась седина.

Шли по территории давно уже занятой немцами. Кормить всех приходилось моей маме. Десятилетняя Тамара брала осиротевших двоюродных сестричек – на руки трехлетнюю Нэлочку и за руку пятилетнюю Ларочку - и смело шла к немецкой полевой кухне. Она знала, что солдаты обычных войск (вермахта) могут пожалеть голодных девчонок. Так и было: дети  получали то полбуханки хлеба с маргарином, то котелок солдатской каши, а то и шоколадку.

Но как-то раз в небольшом поселке им встретились эсэсовцы.  Они развлекались: приставляли к вискам беженцев пистолеты, говорили: «Пуф-ф-ф!» и весело ржали. К счастью, обошлось без стрельбы. Но теперь уже седой стала моя, тогда еще совсем молодая, бабушка…

Как-то раз пристроились спать в лесу, на самой кромке огромной поляны. Проснулись от страшного воя и грохота: на поляне шел бой, а вокруг свистели шальные пули. Люди вжались в землю. Когда бой закончился, и наступила звенящая тишина, все увидели, что поляна усеяна трупами как наших, так и немцев. Оглушенные взрослые тихо радовались, что целы, а дети… Дети пошли по жуткому полю собирать «трофеи»…

Партизанка Шура…

До Унечи они все же добрались. Но там тоже оставаться было невозможно, потому что немцы нюхом чуяли семьи военнослужащих и не оставляли их в покое. Малышек пришлось оставить у хороших людей, потому что идти с ними дальше было невозможно.

С горем пополам добрались и до Ростова...

В 1944 году, когда Ростов освободили, Василий Аскалепов – уже  командир дивизии - прислал за женой своих людей. С тех пор Дора не расставалась с мужем, работала у него в штабе.

А тем временем тетя Шура Парамонова  8 мая 1944 года вместе с другими русскими военнопленными бежала из французских подземных рудников. Сбежавшие организовали два партизанских отряда – мужской «За родину» и женский – «Родина». Этим единственным на всю войну женским партизанским отрядом командовала вначале Надя Лисовец, а потом Роза Фридзон.  В 1945 году в Париже, после окончания войны,  тётя Шура  устроилась на работу в советское посольство, где ей и предлагали остаться. Но где-то в Унече ее ждали дочки, а где-то в Сибири  на секретной радиоточке дослуживал муж. И она вернулась. И попала в концлагерь, теперь уже «свой»: нужно было доказывать, что во Франции она воевала с фашистами, а не работала в американской разведке… После концлагеря пришлось работать  на Урале и в Ташкенте. Потом разрешили вернуться домой. Детей и мужа Шура нашла. Но жизнь превратилась в ад. Мужа из-за «неблагонадежной» жены (шлялась где-то за границей и неизвестно чем занималась!) сразу уволили из органов. На работу никто не брал, жилье они потеряли. Тяжко было даже в родном Ростове. Через несколько месяцев скитаний, Михаилу с трудом удалось устроиться рабочим на ростовский металлургический завод. Им все пришлось начать с начала…

Смерть генерала

Аскалеповы дошли до Берлина. Василий Семенович к концу войны получил звание генерал-майора, а его грудь была увешана боевыми наградами. Именно таким и изобразил его неведомый художник на том самом портрете, что висит теперь у нас дома. Счастливые супруги вернулись в Москву.

И тут грянула беда.

Кому-то попалась на глаза фотография, где генерал во время знаменитой встречи на Эльбе широко улыбается американцам...

И его опять арестовали.

Оглушённая горем Дора снова не знала, что делать и как жить. Правда, в этот раз боевые товарищи генерала ее не бросили. Помогли найти скромное жилье и устроили на работу кассиром в банк. А сами обивали пороги органов с просьбами о помиловании своего генерала.
Его выпустили. Вернее,  привезли домой то, что осталось от орденоносного генерала Василия Семеновича АСКАЛЕПОВА.  Через несколько недель, сломленный морально и физически, он умер. За гробом шли Дора, моя бабушка, которая приехала поддержать племянницу, и несколько тех самых товарищей, которые вызволили его из застенков…

Через много лет…

Однажды уже в самом конце семидесятых в журнале «Работница» тетя Шура прочла небольшую заметку о том, что женщины-участницы французского сопротивления разыскивают своих русских товарок. Она написала по указанному адресу и… поехала во Францию на встречу с боевыми подругами. С тех пор ее жизнь переменилась. Появилась и новая квартира, и хорошая пенсия, и статус героя великой Отечественной войны.

А Дора Ивановна, вдова генерала Аскалепова,   тихо и незаметно жила в Москве в маленькой комнатке старой коммунальной квартиры на более чем скромную пенсию. Но товарищи Василия Семеновича не забыли о его жене: спустя четверть века после Победы, они все же сумели добиться того, что она получила статус участника боевых действий и приличную пенсию. Правда, они не смогли убедить ее в том, что страшные времена доносов уже давно прошли. Когда я приезжала в гости, она просила говорить тихонько, почти шепотом, потому что «соседи могут услышать, и неизвестно кому о наших разговорах донесут»…

Потом Дора Ивановна совсем состарилась,  мама моя забрала ее к себе в Горловку, где и закончилась ее тихая жизнь на девяносто третьем от роду году. В наследство нам достались трофейные подушки, золотые генеральские часы, военные фото и портрет генерала…

Казачьи курганы

Естественно, об опальном генерале почти никто не писал ни в исторических исследованиях, ни в мемуарах. Его вообще как бы не было нигде, кроме как на портрете! Единственное короткое упоминание мама нашла в книге «Сыны Дона», и с тех пор эта книга тоже хранится в семье как священная реликвия.

Мне такое положение дел всегда казалось несправедливым. И вдруг в январе этого года пришла запоздалая на десяток лет мысль поискать упоминание о своем удивительном родственнике в Интернете.

Я включила «Яндекс» и набрала «Василий Семенович Аскалепов»…

И  мятежный генерал вдруг предстал предо мной живым, настоящим, таким похожим на моих ершистых казачьих родичей, что даже перехватило дыхание…

Вот что рассказал писатель Павел Батов в книге «В походах и боях»:

«…Сталинградский фронт (накануне нового 1943 года) отбивал упорные атаки генерала Манштейна.

…У командира 173-й дивизии, которую мы поставили на самый важный для нас в декабре участок - прямо под Казачий курган, трудный характер. О нем шутили: наш полковник Аскалепов - гроза ходячая, порох! Начальник политотдела А. Ф. Меденников отзывался о своем командире так: «В бою Аскалепов очень хорош. Золотой командир в бою, лучшего и не нужно. А когда боя нет... так бы и закатил ему строгий выговор по партийной линии».

…В блиндаже командного пункта дивизии находилось несколько офицеров штаба. Комдив Аскалепов сидел в одиночестве у стола, перед ним - какая-то снедь. На появление старшего начальника он не реагировал. «Хозяин» завтракает. Кто может ему помешать?.. Наступило неловкое молчание. Мелькнула мысль: вот ты каков... Ничего, и не таких обламывали... Не обращая внимания на «хозяина», говорил о делах с работниками штаба, дал нужные указания. Уходя, как бы, между прочим, бросил Аскалепову: «Считай, что познакомились, спрашивать буду строго, не погляжу, что ты... казак».

…После горячего дня, когда В. С. Аскалепов зацепился было 1-м батальоном Мишима Султанова за гребень, но был отброшен и получил приказ закрепиться на скатах высоты, мы … вернулись в Вертячий. … Вдруг офицеры, находившиеся в блиндаже, встрепенулись. Из репродуктора послышался тревожный голос … Меркулова:

- Противник поставил дымовую завесу. Ведет сильный огонь. Слышу гул танков... Аскалепов отходит! …Положение к 16-ти часам полностью восстановлено. … Аскалепов - молодец, взял свой резерв - батальон и роту саперов, и сам пошел впереди!

…На правом фланге армии тем временем была организована небольшая операция. Проверяя готовность к наступлению, командующий фронтом приказал очистить от противника Пять Курганов. Это дело поручили В. С. Аскалепову. Наш своенравный комдив заскучал после взятия Казачьего Кургана, и разминка была ему полезна. 173-я пошла в бой хорошо. Под вечер Аскалепов донес: «Взят один курган». Иван Семенович с чувством удовлетворения направил об этом донесение в штаб фронта. На второй день Аскалепов доложил: «Взят второй курган». Очень хорошо!.. На третий день меня вызвал к телефону Рокоссовский и с ледяной вежливостью, слегка вибрирующим голосом спросил:

- Павел Иванович! Прошу вас сообщить мне, сколько курганов вы собираетесь еще взять на отметке сто тридцать пять ноль?

Начальник штаба глядел на меня сочувственно:

- Кажется, попали в историю! Ты сам-то видел эти курганы?

…Одним словом, никаких курганов обнаружено не было. Они существовали только в названии высотки. К счастью, началось наступление, и «охотничьи» рассказы комдива 173-й закончились благополучно, без взыскания…

…Мы к этому времени получили возможность спланировать фланговый удар, чтобы помочь соседу и объединить усилия. Приказ В. С. Аскалепову: вместе с М. В. Невжинским ударить по флангу и тылу карповской группировки немецких войск. Комдив 173-й, по натуре человек маневра, прекрасно выполнил задачу…

…Мы были рады, узнав, что 173-я дивизия В. С. Аскалепова и 321-я И. А. Макаренко … стали гвардейскими. Страна чествовала героев Дона!»

Таинственный правнук

Публикация первой части этого очерка в «Донецком Кряже и в Интернете - сработала как спусковой крючок: через шестьдесят лет после трагической смерти опального генерала оказалось, что его запутанная и трагичная судьба небезразлична  множеству  людей в разных городах нашей огромной родины…  

В конце августа 2007 года вдруг пришло письмо. Типичное интернет-«мыло», но от подписи у меня захватило дух: «Здраствуйте. Я по поводу материала об Аскалепове  Василии Семеновиче. Я его правнук!  Мы о нем знаем очень мало. Помогите. Тарас Аскалепов».

Голова пошла кругом. Какой правнук, если у Аскалепова никогда не было детей?

И вдруг очередное потрясение - в середине сентября меня совершенно врасплох застал странный звонок: «Вы писали очерк о генерале Аскалепове? А я – Андрей Симонов из Москвы, пишу его биографию. Не могли бы мы с вами обменяться информацией? Меня особенно интересует его сын…»

На следующий день от Андрея Симонова пришло электронное письмо: «…В послужной карте генерала Аскалепова в графе "Семейное положение" записано: «Разведён, сын Анатолий, 1933 г. рож.» Кроме этого, на внутренней стороне карты карандашом написано: «ЦФУ - Получала Парамонова Анастасия Ивановна на сына Анатолия в ЦФУ до 1.49.» …Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что у В.С.Аскалепова и А.И.Парамоновой был сын Анатолий, родившийся в январе 1933 года…»

Ситуация становилась все более запутанной.  Получалось, что моя бабушка – двоюродная сестра Василия Аскалепова!  -  была матерью его таинственного сына! И много лет скрывала это даже от своей племянницы Доры! Настоящая жуткая семейная тайна: чей же потомок Тарас?

Прояснила ситуацию мама: «Анатолий – сын его старшего брата Гаврилы, который рано женился и умер.  Мальчик был хулиганистым – казачья кровь! Мать с ним не справлялась, Василий племянника  усыновил и отправил в Суворовское училище. Но парень и там «отличился», пришлось забрать его в часть, которая с 1945 года стояла под Архангельском в Северодвинске. Дора в это время жила в Москве, а мы с мамой – как его ближайшие родственники - в его ростовской квартире.  Неприятности у Василия начались сразу после войны,  и в 1948 году он умер в Москве. Дора осталась ухаживать за его могилой, а к нам в Ростов адъютант Василия привез из части пятнадцатилетнего Анатолия…  А потом в эту же двухкомнатную квартиру приехала его родная мама!  В 1951 году я закончила техникум, получила распределение в Горловку, на машзавод, и мы с мамой навсегда уехали из Ростова. Семнадцатилетний Анатолий женился на фронтовичке  лет на десять его старше, и у них родился сын! А потом Анатолий ушел в армию и больше к этой семье не вернулся: женился где-то второй раз…»   

Следующее письмо от Тараса расставило все точки над «i». «Мой дед Анатолий, похоронен он в селе Алейники, Харьковской области, где сейчас живут моя бабушка и сестра отца Татьяна. …Из ваших рассказов мы узнали много нового, по крайней мере, я. Мой отец как-то странно относится к этому. …Почему - для меня секрет…»

Итак, Сергей Анатольевич Аскалепов и сын его Тарас – потомки второго, харьковского брака Анатолия. Одним словом, оказалось, что из всех многочисленных Аскалеповых, старинного казачьего воинского рода, до сего дня носителем фамилии и наследником воинской славы остался один Тарас…

Художник Чумаков

…А в феврале 2008 года я получила очередной привет от генерала Аскалепова. В этот раз все началось со звонка из Донецкого отделения Национального союза журналистов Украины:

«Вас разыскивают люди, которые имеют информацию о генерале Аскалепове!» Я записала телефон. Он оказался донецким! Тайна становилась просто удивительной, потому что много лет обреталась совсем рядом! Оказалось, что я уже несколько лет в Донецке хожу по своим рабочим маршрутам мимо дома №3 по улице Университетской, где уже давным-давно  живет Наталья Васильевна Бишанова. Она обрадовалась моему звонку так, будто ждала его всю жизнь: «У вашего деда Василия Аскалепова было два адъютанта. Первый из них - Григорий Трофимович Хорешко  -  служил вместе с Аскалеповым  до 1943 года!  Это – мой родной дядя. В 1943 году он получил повышение, потом дослужился до генерал-лейтенента и командовал войсками стран Варшавского Договора. Сразу после войны они вместе с Василием Аскалеповым служили в Северодвинске и дружили. Его сын -  Василий Григорьевич Хорешко, теперь живет в Москве и пишет книгу об Аскалепове!

…И вот тут я вдруг по-настоящему поняла, почему столько волнений вызвал мой скромный очерк!

Я была тысячу раз не права в том, что никто не интересуется историей генерала  Аскалепова! Я была не права в том, что о нем мало писали и потому историки не оценивают его вклад в великую Победу! Оказалось, что генерал-лейтенант Василий Аскалепов менее всего известен… своей собственной семье! Почему? Потому что много лет хранила скорбное молчание его вдова Дора Ивановна Аскалепова-Парамонова, напуганная гонениями и притеснениями вначале СМЕРШа, а потом – НКВД.  Она до последних своих дней советовала мне придерживать язык, потому что «никогда не знаешь, что стены слышат».  Вместе с ней молчали и бабушка моя – Анастасия Ивановна Парамонова, и мама моя – Тамара Емельяновна Прудникова-Парамонова. Из тех же соображений. Они никогда не жаловались на то, что кто-то их в «той» стране обидел. Они даже не замечали, как страшно «та» страна повлияла на них, и любили ее. По-своему… Они просто молчали, а военные историки – писали историю моей семьи, собирая по крупицам детали. И жаждали встречи с потомками генерала! Чтобы восстановить его доброе имя!

Через несколько дней я получила письмо из Москвы от Василия Хорешко. «Я знал о портрете и давно мечтал его найти! Высылаю главу из книги о… художнике, который нарисовал портрет комдива. Вот что он сам рассказал в свое время…»

И далее – рассказ художника Михаила Чумакова, который воевал в части комдива Аскалепова:

«…Когда немцы заняли Белоруссию, супруга Аскалепова не сумела вовремя эвакуироваться… Как и все местные жители, опасавшиеся быть угнанными в Германию, она вынужденно устроилась на работу и трудилась в рабских условиях. Вот и вся её вина. Совпало так, что наша дивизия как раз и освобождала город Унечу, где в 1941-м "застряла" жена командира. Местный военкомат не возражал против её зачисления в штат соединения. Очевидно, по ходатайству мужа, Дору Ивановну определили на должность телеграфиста в дивизионном штабе. В Магдебурге, где закончила боевой путь дивизия, он по приглашению бывал в гостях у американцев, англичан, французов. Те щедро одарили наградами советского командира-героя. Последовал донос в Главпур о самовольных встречах Аскалепова с союзниками.  …Ему настоятельно "рекомендовали" развестись с "неблагонадёжной" женой. Наветы усугубили болезнь Аскалепова, "помогли" ему преждевременно уйти на тот свет. Все эти факты в конце восьмидесятых я изложил в письме в военный отдел ЦК КПСС. В конце концов, правда восторжествовала! Военкомат выдал Доре Ивановне удостоверение участника Великой Отечественной войны. Нашли возможность предоставить ей более удобное жильё. С чувством исполненного долга перешагнул я порог её комнаты в коммунальной квартире…  Мне пришла в голову мысль: нарисовать любимого командира, как говорится, во всех регалиях. Пусть на портрете он будет таким, как тогда, в мае 1945-го - величавый и радостный, со светлым взором, смотрящий в будущее…"

Встаёт вопрос, почему не обнаружилось сердобольных и преданных людей среди офицеров, близко знавших генерала?  

…Наверное, не без оснований М.Чумаков сделал  надпись на обороте фотографии с похорон Аскалепова: "Снимок на Донском кладбище в день похорон. По краям стоят верные боевые друзья. Второй слева - адъютант генерала, подлец и предатель. В центре - Дора Аскалепова-Парамонова, Анастасия Парамонова  и главный инженер дивизии Борзов, жестокий, страшный человек, из-за него погиб наш разведчик-сапёр Ивлев… Я его лично хоронил около реки Турья. Об этом Э.Казакевич написал повесть "Звезда"…  

…И историку  Симонову, и писателю Хорешко невозможно за давностию лет разглядеть все подробности происшедшего.  

…Хоронили Аскалепова на Донском кладбище.  Кремировали и установили урну. Но одно время Дора Ивановна не могла платить за место, не было денег.  Урну администрация кладбища изъяла: ее перезахоронили в общей могиле для невостребованных останков недалеко от крематория. А на старом месте новый памятник поставил… верный Михаил Чумаков!

…Накануне Дня Победы,  через 60 лет после смерти Василия Аскалепова, у памятника на месте первого захоронения его праха, собрались люди, для которых боевой генерал и поныне герой войны. Журналист Василий Хорешко, представители совета ветеранов, Тамара Прудникова и ее дети – внучатые племянники Аскалепова.

А портрет – все так же висит в Горловке, на стене маминой квартиры…