Он одним из первых в Горловке приобрел компьютер для своих специалистов, чтобы они написали программу учета, и пытался внедрить ее на всех шахтах. Поляков лично знаком с людьми, которыми гордился Советский Союз, и о шахтерском труде готов говорить часами. С горечью в голосе он вспоминает первую волну забастовок горняков, прокатившихся по стране в 1989 году, и видит первопричину сегодняшних бед в том, что и спустя два десятка лет общество так и не нашло оптимального решения того конфликта.

Сегодня в рамках проекта «Черное и белое» - первая часть беседы с экс-директором шахты им. Румянцева, полным кавалером ордена «Шахтерская слава», заслуженным шахтером Украины Станиславом ПОЛЯКОВЫМ.

«ПЕРВЫЕ КОМПЬЮТЕРЫ ПО СТОИМОСТИ БЫЛИ ДОРОЖЕ КОСМИЧЕСКИХ РАКЕТ»

- Станислав Васильевич, перед беседой решили поинтересоваться, чем Вы запомнились горловчанам за годы руководства шахтой. В числе прочих - журналист городской газеты «Кочегарка» Елена Исидорова, освещающая шахтерскую тематику, вспомнила, что Вы одним из первых компьютеризировали свое предприятие. Как это произошло?

- Это было время, когда о персональных компьютерах в современной интерпретации еще никто не слышал, а сами ЭВМ работали на специальных кассетах и по стоимости были дороже космических ракет.

И вот как-то ребята (один с техотдела, другой – с маркшейдерского) попросили меня приобрести им две такие машины, чтобы научиться разрабатывать мелкие программки. Внутренний голос мне подсказал, что за этим направлением будущее, и в итоге решился.

Так на шахте им. Румянцева впервые разработали отдельные программы для каждого отдела: планового, маркшейдерского, бухгалтерии и так далее. Система заработала, но стало ясно – для всех отделов предприятия нужна одна общая универсальная вещь. Вот мы и загорелись идеей создать такую программу, которая бы смогла применяться везде, и вела бы полный учет.

- С чего начинали внедрение единой системы учета?

- В то время на шахте использовался «САТУРН» - система автоматического учета табельных номеров. Принцип его работы выглядел так: когда человек заступал на работу, он получал специальный жетон, который крепился на светильник, и вместе с ним опускался в шахту. Для нас это была первая система учета, на ней мы «набили руку» в применении новых технологий, а вот на других шахтах «САТУРН» не решались внедрять, быть может опасались всплеска недовольства со стороны рабочих.

На Румянцева мы не допускали вольностей - ловили нарушителей, лишали их премии: на шахте едва не началась забастовка из-за внедрения системы учета, но мы не отступали...

- Почему шахтеры оказывали сопротивление внедрению «САТУРНА»?

- Уже тогда действовал принцип, когда внутри трудовых коллективов существовала круговая порука: «Сегодня Ваня его отметил, а завтра он - Ваню». На Румянцева мы не допускали таких вольностей - ловили нарушителей, лишали их премий: на шахте едва не началась забастовка из-за внедрения системы учета, но мы не отступали и в конечном итоге люди все поняли и приняли «САТУРН». А на соседней «Кочегарке» рабочие поснимали эти жетоны и носили их карманах… На нашей шахте системой учета мы значительно облегчили многие процессы, но на других предприятиях, к сожалению, ею так никто и не заинтересовался.

Помнится, я даже как-то приезжал на этот счет к замминистра угольной промышленности Юрию Ященко, и в его кабинете мы с компьютера смотрели рапорта по шахте Румянцева по любому участку. Жаль, но ему это не приглянулось...

- Получается, в те годы еще никто не понимал, что вскоре все предприятия будут компьютеризированы, а вы на шахте уже писали собственные программы?

- Содержать столько работников бухгалтерии, расчетного и других отделов было тяжело, а специальные программы все систематизировали и облегчали их деятельность. Но при этом мы никого из-за «САТУРНА» не сокращали – только по достижению пенсионного возраста. Понемногу люди начали переходить на компьютер, привыкли и теперь последние счеты на шахте им. Румянцева остались в отделе программирования: висят там в качестве исторической памяти.

«РУКУ ГЕРОЯ СОЦТРУДА НЕЛЬЗЯ СЖАТЬ – ЭТО КУСОК КАМНЯ ИЛИ МЕТАЛЛА»

- Вы родились в поселке Воробьевка в нелегкое время начала восстановления СССР после Великой Отечественной войны. С высоты прожитых лет скажите, действительно ли в те годы отношение людей к труду было другое?

- Мы просто работали непрерывно - у людей, которые видели ужасы войны, ее последствия само восприятие отдыха иное: вот, мой отец отработал 52 года водителем!

Не дай Бог, было в то время опоздать на работу, мы все усердно трудились. Потому что верили в социальную справедливость государства и знали: кто лучше работает, тот получит на-руки больше.

Например, в советские годы в Горловке было три героя Социалистического труда, и если поздороваться с каждым из них – у тебя просто рука отвалится. Их руки нельзя сжать – это как кусок камня или металла, такие люди не просто работали, они пахали. Тогда норма для шахтеров была в пределах 6 коней, а они делали по 12-15! И не нарушали паспорт, не кричали, что им тяжело… Это носится и к Владимиру Сафонову, и к Федору Голубятникову, и к Василию Мозговому.

Вот они, Горловские герои Соцтруда

Вот у меня сохранилась фотография, где запечатлены два агитационных плаката: в 1964 году шахта им. Румянцева давала добычу 4829 тонн угля в год, а бригады Шумского и Мозгового в месяц – по 10-11 тысяч тонн. Сегодня 13 тысяч дает целая шахта.

- В 1987 году Вам предложили возглавить шахту им. Румянцева. Как это было?

- Я тогда работал заместителем генерального директора «Артемугля» у Михаила Малюги, и по вопросам предприятия находился в командировке в Донецке. Вдруг поступил звонок, и мне сообщили об аварии на шахте им. Румянцева. Выехал к месту ЧП, где в стволе произошло обрушение льда, и из четверых шахтеров в живых остался только один. После этого случая директор шахты попал в больницу, предприятие рисковало остаться без руководителя…

И вот, накануне моего Дня Рождения, Михаил Малюга и 1-й секретарь горкома Евгений Юхно предложили мне возглавить шахту им. Румянцева.

Пять месяцев я ходил в должности исполняющего обязанности, а в сентябре 1987 года получил приказ о своем утверждении из Москвы. Такая была процедура: руководители крупнейших шахт Горловки (им. Румянцева, «Кондратьевка» и «Кочегарка») согласовывались не в Украине.

- Кстати, в те годы действительно существовало острое соперничество между шахтами, или это был элемент пропаганды?

- Соперничество действительно было, было здоровым, и все царапались. Была заинтересованность самих руководителей в получении премии, был департамент, который занимался организацией соцсоревнований. Все рассчитывалось по плану: при зарплате в 700 рублей надбавки у руководства были ощутимыми, да и шахтеров премировали достойно. Отсюда и жизнь, пусть какая напряженная она не была, но зато интересная.

«НАСТРОЕНИЯ РЕВОЛЮЦИОННЫЕ: ДАЙ ОРУЖИЕ – ТАК В БОЙ ПОЙДУТ»

- Станислав Васильевич, уж кто-то, а Вы наверняка помните волну шахтерских забастовок, прокатившихся по стране спустя два года после Вашего назначения директором шахты им. Румянцева. Как Вы считаете: это было естественным явлением, или горняков подначивали?

- Как сейчас помню, дело было 19 июля 1989 года (сын в этот день сдавал экзамен по математике). Я поехал в Коммунарск (сейчас – Алчевск), а когда вернулся домой, жена меня огорошила: «У тебя на шахте забастовка». Естественно, я не поверил, сразу сел в машину и приехал на шахту.

Когда прибыл, то увидел одного из организаторов страйка, которого незадолго до этого с шахты выгнали, и он устроился работать в Енакиево. С ним еще три или четыре человека стоят на крыльце, и кричат что-то.

Я не сдержался, и обратился к зачинщику: дескать, чего ты тут стоишь и орешь? А он мне в ответ: «Все, хана тебе, теперь тут мы хозяева»...

Станислав Поляков вместе с бастующими шел от шахты Румянцева через весь город к исполкому

- Но сама шахта продолжала в этот момент работать?

- Я зашел к себе в кабинет, начал разбираться, но четвертая смена в шахту уже не поехала. Спустились только горные мастера, чтобы проверить лавы, отзвонились: все нормально, поломок нет. Тогда я дал указание: на стволы больше никого не опускать…

Подошло время первой смены, а тут – собрание, человек 600, избирается забастком. Настроения прямо таки революционные: дай оружие – так в бой пойдут. Но через несколько часов накал страстей немного прошел, ко мне зашли шестеро из бастующих, и спрашивают: «Ну и что нам теперь делать?».

- Вы тогда не опасались, что забастовка начнется прямо в самой шахте?

- Тогда такой моды еще не было, да и не пошли бы они на это – зачем? Динамитный склад закрыт, водоотлив, подстанции, компрессорные – все перекрыто…

Зашли тогда ко мне представители инициативной группы, и говорят, что нас с главным инженером избрали членами забасткома. Мы вышли в конференц-зал, где двое суток без остановки обсуждали ситуацию и проблемные вопросы. Я по 6-8 часов только за трибуной стоял, но все тщетно… Полагаю, что тогда не обошлось без политического заказа, ведь поднять самый дружный из всех существующих коллективов – шахтерский, невозможно без влияния извне.

Главное требование бастующих – всем увеличить зарплаты втрое! Я объяснял людям ситуацию, как она есть, но было поздно: в итоге было решено идти пешим ходом прямо от шахты Румянцева, и бастовать под зданием исполкома.

- Какие директивы в те дни доводило руководителям предприятий партийные боссы?

- Да что там партийные деятели? Они спрятались. Считаю, что когда в горисполкоме на первом этаже создали городской забастком, партия прекратилась практически. Уже никто не руководил, только на шахтах остались руководители, которые общались с забастовщиками. Например, на Румянцева из всего коллектива шахты (2800 рабочих), на обслуживании производства задействовалось около 350-400 человек, но эти люди считались «вне закона» по отношению к забастовщикам.

- Было ли у Вас такое чувство, что забастовки могли перерасти в вооруженные столкновения?

- Нет, никто ни на кого не кидался. Да, устроили перевыборы среди директоров шахт, но никого нового не поставили. Ведь никто же не сделает дешевле масло в магазине в три раза? Вот также и зарплату никто не поднимет втрое…

Скажу больше – путь, который мы прошли за 20 лет после тех событий – это поиск выхода из того положения, которое было в 1989 году. Шахты добивают, ведь деньги на их развитие толком никто не выделяет, особенно на капитальные вложения. В итоге получается, что «сами себя едят». Помните, как в одной из сказок, когда за борт корабля бросают вожака, а за ним ко дну идет вся отара. Вот так примерно и шахты ведут в пропасть…

Во второй части интервью Станислав Поляков расскажет, как хозспособом строил горизонт на шахте им. Румянцева, почему на него было совершено покушение и как экс-мэр Горловки обыграл в карты горняков, бастовавших в шахте, и заставил их выехать на поверхность.