День Победы - это праздник не только тех ветеранов, которые воевали на фронтах Восточной Европы, но и тех, кто боролся с германскими союзниками на Дальнем Востоке. Не нужно мне говорить, что то была другая война и боролись не против фашизма. Для советских солдат - это была одна война. Красноармейцы-дальневосточники воевали с теми, кто открыто выступил единой силой (или "осью") с нацистами и поддерживал их идеологию. Дело не в датах и названиях, а смысле.

Михаил Андреевич Мартыненко является одним из ныне живущих в Горловке ветеранов-дальневосточников. Родился в 1927 году в селе Калиново Дзержинского района Сталинской области. До сих пор говорит на украинском языке. Вернее том "теплом" суржике, который свойственен жителям сельской местности Донбасса. Прямой и радушный человек с ясной памятью и добрым сердцем. Успел закончить всего 6 классов.

"Перед войной у меня умерла мать, остался с отцом, братьями и сестрами, - рассказал в беседе Михаил Андреевич. - Помню ли момент когда вошли в село немцы? Конечно! Люди их очень боялись. Женщины обмазывали себя всякой гадостью, да повонючей, чтоб немцы их не тронули. Хотя тут больше было румын и итальянцев. Эти детей не трогали. Бывало приходят по доносу и все обыщут, но к детям не прикоснуться. Наши это поняли и под детские кровати стали хлеб и еду прятать. А немцы... Помню как-то поехал с другом в другое село, что-то полоть в поле. Зачем? При немцах-то не было колхозов, и все питались тем, что достанут. У кого огород, а кто и на поля ходил. Тут нас увидел немец, подъехал на мотоцикле, схватил и как врежет по спине – чуть рубашка не треснула на спине. А потом моего товарища начал бить".

Когда осенью 1943 года германские войска отступали из Горловки и Дзержинска, то начали грабить села и увозить с собой все, что могли - чужие вещи, технику, скот и даже людей. "У отца лошадь была и корова. Все забрали – и еще телегу с добром. Сестры мои убежали, чтобы их тоже, как скот, не увели. В камыши убежали. Меня же с отцом под дулами автоматов забрали. В нашем селе так выгнали 30-40 семей. Доехали мы до Красноармейска, а там нам удалось сбежать. Как? У немцев трактор был, который перегрелся. Нас отправили за водой с ведрами. Мы с бугра спустились где-то на километр, а потом побежали. Километров 5-6 бежали. Потом советских разведчиков встретили. Вернулись домой, а у нас в хате уже штаб и генерал сидит... Что потом?

Всех мальчишек до 1926 года рождения – забрали в Дзержинск, в военкомат. А меня взяли в полевой военкомат, который располагался за Фенольной. Не только меня, но и всех пацанов 1927 года рождения. Мы там проходили военную подготовку. В поле. Там подсолнечник... вернее, одни стволы уже, которые срубили до середины. Мы идем через полн, а сухие стволы нам в грудь впиваются. Командир продолжает кричать: «Ложись! Вставай! Ползком!». Первоначально мы были в колоне сопровождения. Возили боеприпасы под Днепропетровск, а оттуда везли раненных в Ясиноватую. И так неделя за неделей. Учения и сопровождение", - вспомнил ветеран.

Под Новый год 1945 года на фронт забрали и тогда еще 17-летнего Михаила Мартыненко. Сначала в Харьков, а оттуда на Дальний Восток. Ветеран рассказывает, что условия "переезда" были, мягко говоря, ужасные. "Ехали в вагоне, который мы «телятныком» называли, - вспомнил Михаил Андреевич. - Небольшая буржуйка, без дров и воды. А в Сибири в январе-феврале холодина такая, что не дай Боже. А поезд еще станет, чтобы танки пропустить вперед… от холода умереть можно. Или вдруг мимо поезд с фронтовиками едет. Они с гармошками, песнями и смехом. Для нас, еще не бывших на фронте, все это было невероятно.

В вагоне человек сорок и все на досках спят. А есть как хотелось! Давали брикеты каши, а воды же нет. Тогда мы к машинисту из паровоза кипяточка. А на нас командир орет, мол что ж вы делаете, туды-растуды, без пара оставите нас. В Куйбышево останавливались. Первый раз за месяц попали в баню. А ребята за время пути ослабли и падали на пол… от пара. 45 суток ехали на Дальний Восток. Там Мингородок есть. Нас собралось 10 тысяч где-то. Погоняли, погоняли, а потом выдали форму. Но самое удивительное.... столовая. Заходишь, все чистенько, перевернутая тарелочка, а под ней – хлеб! Мягкий, вкусный с запахом. Мы-то сухари все это время и брикеты ели".

Во Владивостоке новоприбывших заселили в клуб моряков Тихоокеанского флота, выделив кубрик. Муштровали ежедневно. Учили стрелять по штурмовикам, пикеровщикам, катерам и наземным целям. "Мы же деревенские ребята были – толком ничего не умели. Да и наши товарищи из Улан-Удэ тоже. Как-то раз были мы на торпедном катере. А судно это идет со скоростью 40-50 миль в час. Дают пять зарядов, каждый из них весит по 15 кг. А командующий, адмирал Юмашев, говорит: "Попадайте в цель! Снаряд вылетел – полетела пара хромовых сапог". Такая у снаряда была "стоимость". Меня поставили на 76-мм орудие (позже перешли на 85-мм). А нас шесть человек. И тут меня ставят «первым», а до этого я был заряжающим. Командующий с биноклем. Я поймал цель и «бах», «бах»! Командующий кричит: «Отставить!». Катер подходит с щитом и я вижу две пробоины – точно в цель. Командующий: «Куришь?». Я: «Курю». Он мне пачку «Беломора», 50 рублей и отпуск на месяц. Это уже было начало 1945-го", - отметил Михаил Мартыненко.

Потом моего собеседника отправили служить на боевой корабль. И сразу на на Курильские острова. Шли с грузом танков и снарядов, а также в компании морской пехотой. Говорит, что тогда было очень сложно. Места незнакомые и советским воинам трудно было причалить. Михаил Андреевич рассказывает: "Выгружались чуть ли не в воду. Пулеметы тонули и люди проваливались. Был бой, но мы заняли этот остров. Дальше начали двигаться, а там – мина и как шандарахнет. Корабль подорвался. Нас оставили там, на острове. Пришлось из воды вытаскивать и танки, и орудия, и боеприпасы. На острове была «Чертова долина», в которой были туннели. А в туннелях – рельсы и паровозик. Мы его зимой топили, чтоб согреться... Участвовал и в параде Победы во Владивостоке.

Помню, там много самолетов было. А после парада нас снова на Курильские острова отправили. Там был 2,5 года. А вообще семь лет служил. Дослужился до старшего сержанта, заместителя командира огневого взвода 85-мм пушек зенитной артиллерии. Японцев навидался. Помню в порту подходим к военнопленным, а они уголь грузят. На треть лопаты берут и маленькими порциями пересыпают. Мы им: «Кто ж так с лопатой обращается!» и давай показывать, перекидывая лопаты с горкой. А японцы стоят и улыбаются. Хитрые, заразы. А потом их погнали лес в тайгу рубить. Боже, сколько же их там погибло!".

Вернулся он в Горловку уже в 1951 году. На тот момент, его брат отсидел год в колонии. Михаил Андреевич рассказал, что тот вернулся в 1947-ом, а в стране голод. Кому-то что-то ляпнул, мол, на Украине голод. Ему год и дали, чтоб языком не болтал. "Он в Фенольном был трактористом. Встретились, обнялись и водки выпили. Так я втянулся в мирную жизнь и на завод устроился аппаратчиком. Работал им 28 лет и дослужился до старшего аппаратчика. Как к нынешней войне отношусь? Страшней тогда или сейчас было? Тогда мне не так страшно было. Нас учили бить прямой наводкой по целям. Нас за каждую ошибку «первый отдел» тягал – ай-ай-ай! Выясняли как ставили приборы, как измеряли азимут и так далее… Чуть ли не за каждым выстрелом следили.

А как сейчас стреляют? Абы как и куда. У нас тут рядом падали снаряды, потолок в хате обвалился. То, что здесь сейчас происходит – это страшно. Ни с чем не могу сравнить. Раньше как было – где пехота прошла, сзади уже наше. А тут ничего не понятно. Даже в Гражданскую войну было все понятно – тут «красные», а тут «белые». Все смешалось.

Никогда не думал, что украинцы будут воевать против русских, а русские против украинцев. Это все искусственно. Прятался в подвал? Нет. Ракеты летают, а я точно знаю – не зацепит. Тогда не зацепило и сейчас не зацепит.

Дети, только мир. После той войны я не думал, что на нашей земле будет еще какая-то. Чем раньше будет мир, тем лучше. Выдохнут, перекрестятся и вернуться к семьям".