Журналист украинского издания "Новое время" Павел Добровольский побывал в контролируемой боевиками Горловке. В головах местных жителей сейчас царит одно настроение - обида, в сторону подконтрольной территории Украины горожане смотрят с ненавистью, но в частных разговорах и дэнээровцев называют беспредельщиками.

Странный город. “Нам ровно на Донецк — у нас тут своя республика”,— фраза, сказанная одним из ополченцев в Горловке, лучше всего характеризует нынешнее положение дел здесь. Они и не с Украиной, и не совсем с ДНР.

Почти трехсоттысячная Горловка расположена неподалеку от линии разграничения между силами АТО и ДНР. Город получил известность благодаря Игорю Безлеру. Лидер местных боевиков, Бес, как его называют, был скандалистом и последовательным сторонником горловской автономии.

Уже несколько месяцев полупустой город живет без него — Безлер якобы “ушел в отставку”. Возможно, за строптивость российские спецслужбы и дээнэровцы заставили его покинуть восток Украины. Теперь Бес в Крыму. А Горловка продолжает мечтать о “самостийности”.

В головах местных царит одно настроение — обида. Город заметно пострадал от обстрелов — жители говорят, что это дело рук сил АТО, и потому “большую” Украину многие здесь не любят. Буквально до слез. И до матов.

Российские флаги

Пролетарская Горловка — крупный город, за день не обойдешь. Размеры удивляют тем больше, что до миллионного Донецка — всего 40 км. Горловка соседство чувствует и издавна немного конкурирует со столицей так называемой ДНР.

Но при непосредственном знакомстве понимаешь, что еще больше город чувствует соседство с линией фронта.

Железнодорожный вокзал в центре побит. На первый взгляд здесь ни души. Сам район не похож на центр — он пустынен.

Перед въездом на привокзальную площадку стоят баррикады, вырыты окопы. Завершает эту композицию российский флаг. Трехцветное полотнище развивается и на здании вокзала. Всюду видны воронки от разорвавшихся снарядов. Досталось и прилегающим постройкам. Пути целы, но провода оборваны. Поезда здесь не ходят.

В другом месте вновь вижу флаг России. На сей раз — у здания, которое раньше занимал Проминвестбанк. Триколор виден издали, под ним — вооруженный охранник.

До визита в Горловку я почти неделю провел в Донецке. Там российских флагов нет — только знамена ДНР и Новороссии. А здесь триколоры всюду: на вокзале, доме культуры, поликлинике, больнице. Даже на нашивках вооруженных людей.

Позже горловчане объяснят мне, что молодая Донецкая Народная Республика далеко не едина. Часть местных активистов ее власть не признает и считает, что скоро на карте появится ГНР — Горловская Народная Республика.

Тон такому отношению задал бывший лидер местных вояк Безлер, который называл ДНР банановой республикой.

Микрорайон Строитель. Жители говорят, что до боевых действий он был самым престижным в городе. Теперь это — западная окраина, наиболее пострадавшая от обстрелов. Вдали, через поле, видна подконтрольная Украине территория. Большая часть местных жителей смотрит на ту сторону с ненавистью. И выражает свои чувства соответствующими словами — по‑горловски прямолинейно и без цензурных слов.

С трудом нашел человека, который говорит ближе к литературным канонам. Высокий светловолосый мужчина с узким лицом. Одет просто: в спортивный костюм и кроссовки. Разгружает стройматериалы из своей машины.

Разговорились. Живет здесь с рождения. Во время обстрелов вывез семью в украинский Бердянск, но сам остался здесь.

“Дээнэровцы — это беспредельщики,— начинает он, пока рядом никого нет.— Я украинец и, конечно, ждал, когда их отсюда выбьют. Но летом мои взгляды поменялись”.

Мимо проходят две женщины с мальчиком, и собеседник замолкает. В нескольких десятках метрах от нас отъезжает от остановки древний советский автобус ЛАЗ — наверное, приехали на нем.

“Я прекрасно понимаю, что, если бы не ДНР, Украина не стреляла бы,— продолжает горловчанин, как только женщины с ребенком скрылись за углом дома.— Но стрелять тоже надо уметь”.

Говорит, что на его глазах дээнэровцы вели огонь по украинцам, в том числе из танков и Градов. Но стреляли не из города — огневые позиции были в поле, в километре от домов.

“Украина же в ответ месяц шлифовала жилые кварталы. Здесь десятки погибших. А по городу — сотни. Мирного населения”,— заканчивает он свой монолог.

Следующий пункт прогулки — горисполком. По пути сталкиваюсь с тем, что часть одной из центральных улиц отгорожена проволокой с прикрепленными табличками — “мины”. Попытка сфотографировать заканчивается появлением семерых вооруженных людей. Они отводят меня к уличной баррикаде. Стоим, ждем какого‑то начальника —он должен решить мою судьбу.

Подошел пожилой военный. Попросил документы, уточнил цель прогулок по городу. Посоветовал фотокамеру лишний раз не доставать на улицах: “Тебе повезло, что на Лавину не наткнулся — они бы даже не уточняли, кто ты и для чего здесь. Исчез бы на неделю или на месяц”. И объяснил, что Лавина — это такой местный батальон. Жесткие очень.

Интересуюсь, почему в городе так много именно российских триколоров. И еще раз слышу слова о том, что в Горловке — своя республика, не ДНР.

Расстались — и я почти сразу же наткнулся на Лавину. Легенда не оправдалась — задерживать меня за фотоаппарат в руках с десяток вооруженных бойцов этого батальона, охранявшие занятый ими дом, не стали.

И вот — горисполком: огромное здание на большой площади с неизменным памятником Ленину. Время — 16:00, но здесь нет ни одного чиновника. Вахтер отправляет меня в кабинет, где расположена редакция местной агитки: “Там парни смышленые — все расскажут”.

Со “смышлеными парнями”, которые не захотели называться, беседуем час. Один из них проработал восемь лет в милиции. “Своими глазами видел, какое быдло совершило переворот в Киеве — а из них героев сделали”,— рассказывает этот бывший сотрудник МВД. О том же говорит его товарищ — черноволосый паренек лет 17: “Мы здесь все русские, мы не хотим жить в Европе — мы выходили на митинг за федерализацию, но так как нас не услышали, то мы хотим независимости”.

И добавляет то, что я уже слышал на улицах Горловки: местные разочарованы в Украине, потому что та убивает мирное население, а после заявляет, что сепаратисты сами ведут огонь по жилым кварталам. “Но в жилых кварталах — семьи ополченцев: они никогда не станут стрелять туда. Наглая ложь”,— резюмирует парень.

В кабинете сидят и два пожилых седовласых старика. Они добавляют масла в огонь, почти крича о хунте, геях и жидомасонах.

Перебивая их, бывший милиционер выдвигает еще один аргумент против Украины. Начинает с того, что недавно была годовщина гибели Небесной сотни, и все украинские телеканалы вышли в эфир с эмблемой свечи в знак скорби. То же самое случилось и после событий в Париже. А когда гибли люди в Горловке, порой десятками за день, украинское ТВ свечей не показывало. Хотя, мол, и говорит постоянно о единой стране и едином народе.

Претензии посыпались со всех сторон. Я услышал голос Донбасса. Узнал, что Украина ведет себя с местными как с вражеским населением: перед морозами бомбила котельные, электростанции. То есть делала все, чтобы люди умирали от холода и готовили еду на кострах. А еще собеседники уверяли меня, что силы АТО зачем‑то ставили растяжки с гранатами на кладбище.

Открываются двери — входит военный. На рукаве — нашивка с флагом России. Бывший милиционер, смеясь, представил его как российского военного Ивана. И добавил: “В кавычках”. Мол, Киев рассказывает, что тут только россияне воюют, а вот Иван — он, хоть и воюет, но свой, шахтер.

Рассказы о провинностях украинской стороны продолжились. Но в итоге собеседники сошлись на том, что худшее — позади. Потому что рядом стоит “огромная армия ДНР”, и Украина уже не будет бомбить Горловку. Да и сам город, как уверяют собеседники, понемногу восстанавливается. Ремонтируют улицы, ходит общественный транспорт, трудятся дворники, чинят линии электропередачи. Жителям даже начали выплачивать социальные пособия, пусть и мизерные.

Когда эмоции спали, разговор зашел о том, что в Горловке не работают заводы и шахты. Мест, где можно получать зарплату, очень мало: транспортная сфера, торговля.

Самые обеспеченные люди — военные. Ставка — от 11 тыс. грн. Даже для прежней мирной Горловки это неплохо — до 2014‑го средняя зарплата здесь была 3 тыс. грн. Сейчас дээнэровцы —основные клиенты таксистов и магазинов.

За беседой в горсовете прошло много времени — оказалось, что последний автобус на Донецк ушел час назад. Хотя еще светло, но жизнь, как и транспортное сообщение, в Горловке замирает рано. Заселиться в отель невозможно — гостиницы “мобилизованы” под нужды бойцов ДНР. Выручил таксист — решился подвезти в Донецк, рискуя вернуться в Горловку уже после наступления комендантского часа.

Долго петляем по широким улицам Горловки: искалеченные войной фасады зданий, воронки на дороге и опять — российские флаги. Периодически попадаются едущие по своим неизвестным маршрутам старые ЛАЗы. Полупустые, как и весь город, который остался в сумерках.