К черту все эти: «Алло», «Привет, как дела?», «Скучала?», «Ну как ты?». Осталось одно слово. Одно, которое «задают» и которое хотят «услышать». С него начинаются все утра. Им заканчиваются все вечера.

- Ты живой?

- Я живой…

Еще вчера на детской площадке был слышен беззаботный смех детей. Еще вчера люди по утрам, торопясь на работу, затрамбовывались в переполненные автобусы. Еще вчера во дворах с утра до ночи мужики пили пиво и играли в карты и домино. А старушки, лузгая семечки на лавочках, обсуждали распоясанную ныне молодежь. Сегодня Горловка мертва.

Редкие прохожие перемещаются по улицам перебежками. Мужики забросили свои посиделки и ночуют на матрасах прямо под открытым небом: чтоб не завалило. Старушки основательно засели в подвалах и бомбоубежищах, расчертив имеющееся пространство на «места» и учредив дежурство. Детям больше не разрешают играть.

- А-ну, бегом домой! Стреляют, а ты в футбол режешься! – кричит шестилетнему мальчишке из окна пятиэтажки мама. И тянет потом со двора за ухо его, не желающего сменить детство на часовые сидения в ванной или под землей.

В одном микрорайоне нет света. В другом – связи. В третьем – воды. В четвертом – всего вместе. Проблемы с поставкой хлеба. Закрыты большинство магазинов с продуктами. Не вывозится мусор. По улицам бродят сотни брошенных животных.

Люди – остаются. Немногие. Но больше, чем кажется.

Они уже не обращают внимания на зенитки и «Грады», стоящие прямо посреди дворов. Они приготовили тревожные чемоданчики. Они запаслись картами всех мобильных операторов. Они знают все родники в округе. Они научились различать, где стреляют, и не бегают каждый раз в бомбоубежище. Они привыкли засыпать под звуки обстрелов.

- Ночью так грохнуло. Но я подумал: я уже трое суток не сплю, и сейчас буду спать.

Они знают, за сколько секунд выпущенный снаряд долетает до цели. За восемь. И звук идет с двухсекундным опозданием. Они знают, что за это время можно разве что успеть выбежать в подъезд.

- Друг вчера не успел…

Но все равно остаются.

У кого-то свой дом, и страшно все потерять: его если не заберут, то разграбят. Пенсии уже не носят. Зарплат нет. А в то, что АТО закончится до Дня независимости, не верит никто.

-   Звоню папе, слышу в трубке выстрелы, кричу: беги в убежище! А он: сейчас еще баночку помидор закатаю и пойду. А то что зимой есть? - рассказывает друг.

Кто-то, уехав еще пару месяцев назад, поскитавшись по программам беженцев, уже вернулся домой. Когда работали железнодорожные станции, каждый день с баулами и детьми в город возвращалось по несколько семей. Говорят: рано выехали, и денег уже нет.

Некоторые остаются – из-за любви. К городу.

- У меня нет маленьких детей, которых надо спасать, и, может, ты не поймешь, но мне кажется, если я уеду – я предам свой город, - рассказывает знакомая горловчанка. Ее дети и внучка уже несколько месяцев назад выехали в Россию. В ее дом уже попал снаряд, но не разорвался. У нее уже нет света – приходится заряжать мобилку в бомбоубежище.

Заставив выехать жену и ребенка, остался и знакомый. Чтобы защищать город. Не на стороне ДНР, как принято считать. Но через пару дней его семья вернулась.

- Или там, или здесь, но вместе, - сказала жена ему потом.

Кто-то просто не может бросить неходячего дедушку, нетранспортабельную мать…

А еще – ехать страшно. На многих дорогах водителям приходится через каждые  несколько метров объезжать таблички: «Мина». Женщины и дети плачут: вдруг где-то таблички нет.

И дорого.

Зеленые коридоры, будем честными, не работают. С поездами туго – разрушены мосты. Бесплатный автовывоз есть, но, как-то лишь в теории. Большинство номеров, по которым вроде как можно позвонить и выехать, отключены.

Платный по карману не всем. Расценки из осажденной Горловки на легковой машине: в Курск – 7-8 тысяч гривен, Крым – 5-6, Ростов-на-Дону – 5, Днепропетровск – 3, Бердянск – 2. Плюс, иногда взятки на блокпостах и таможне.

Многие в городе действительно не радуются проведению АТО. Так же, как не принимали Майдан. Майдан ассоциируется там с дестабилизацией. Исчез привычный мир. Он был плохим. Но сейчас-то стало еще хуже. Объяснить реальные причины этого «хуже» тяжело.

Но мало кого вдохновляет и идея присоединиться к России или зажить «независимой» народной республикой.

Можно сегодня сколько угодно обвинять жителей востока в неспособности защитить свой край. Можно обзывать их «даунбассовцами», «лугандонами» и «ватниками».

Но, во-первых, они не такие.

Да, если в дверь там постучится ДНРовец с автоматом и попросит дать ему попить или поесть, люди ему это дадут. Да, из тех, кто остался, почти никто не намерен бороться со скопищем «взрослых дядей с оружием». Но разве вы, будучи, например, матерью одиночкой, не побоялись бы перечить человеку с автоматом наперевес? Разве вы, имея в качестве оружия лишь с десяток вилок и пару кухонных ножей, стали бы играть в героя?

Никто там не любит ДНР. Несмотря на то, что те уничтожили (в прямом смысле) в городе наркоторговлю и наркоторговцев (которые раньше ходили под милицией). А теперь деэнеровцы выезжают на вызовы и разнимают драки. Все понимают, кто стреляет. Все понимают, кто устанавливает «Грады» во дворах и на крышах соседних зданий. Все видят, как летят снаряды и знают, куда. А потом – плачут о тех, кто не успел добежать.

Но и любить АТО по-настоящему искренне можно только, сидя с чашкой кофе перед компьютером где-нибудь в центре Киева. Там же, в Донецке, Горловке или каком-нибудь Дьяково, пытаясь заснуть с мыслью: «А проснусь ли я?», вздрагивая каждые две минуты от звуков обстрела, не имея возможности дозвониться до родных в течение недели и узнать, живы ли они, хороня друзей, которые просто шли в магазин или стояли на остановке, навещая раненных в больнице, уговаривая других людей заплатить за их коммунальные услуги карточкой в обмен на «чуть-чуть налички», чтобы хоть иногда покупать хлеб, никакую сторону «любить», а иногда – и понимать, невозможно.

Во-вторых, кидая в информационное пространство меседжи, мол, «сами напросились, теперь получайте по заслугам, ватники», на сторону украинской армии местное население точно не привлечешь. Не понимаю, почему так иногда говорят вполне разумные люди и даже политики. И объяснить могу только либо беспросветной тупостью, либо «проплаченностью» из Кремля. Да, были те, кто живым щитом становился перед боевиками и даже ставил туда своих детей. Но можно же просто сосчитать, сколько конкретно их было, и соотнести это число с восьмимиллионным населением региона. «Так тебе и надо, быдло!», - мы же понимаем, как это используют российские каналы.

Кстати, о «хунте» там не говорят. Ничего. Этого слова не в интернет-пространстве в регионе как бы и нет. Некоторые (может, и многие) только винят во всех нынешних бедах Порошенко. Не Яценюка «за непопулярные инициативы». Не Авакова и остальных представителей силового блока «за АТО». А именно Петра Алексеевича. Потому что обещал мир, а идет война. А еще – потому что войну так и не объявили.

 Почти перед самым отъездом из зоны АТО в перерыве между обстрелами на улице ко мне подошел мальчишка лет пяти и спросил мое имя. Я назвала. А он гордо выдал в ответ: «А меня зовут Дима! А живу я в Украине!». Очень хочется, чтобы его Украина была мирной.