Горловчанка Анна Тув 26 мая 2015 года потеряла мужа и 11-летнюю дочь Катю. В их дом попал снаряд. Внутри еще находились 2-ий Захар, 10-дневная малышка и Анна. Эти дети выжили. Маленького Захара контузило и ранило осколками, у ребенка были сильно обожжены глаза. Позже врачи ампутировали женщине руку.

В случившейся трагедии она обвиняет украинскую сторону. Сейчас Тув живет в России и ее выдвинули на Нобелевскую премию мира. В связи с этим дала интервью российскому изданию. Она ездит в Европу и рассказывает о война на Донбассе.

На премию меня выдвинули три человека. Это Эннио Бордато, руководитель ассоциации по спасению детей Донбасса. Они поддержали меня с самых первых дней после ранения, они  поставили мне бионический протез и забрали на реабилитацию. Второй человек — представитель «ДНР» в Италии, независимый корреспондент Sputnik Italia Элизео Бертолази. И депутат партии «Лига» Вито Коменчини. Решение будет принято где-то в конце ноября или начале декабря этого года.

ВОТ ЕЕ ИСТОРИЯ

До ранения мы целый год жили в условиях войны. Первые авианалёты на Горловку произошли в начале июня 2014 года: самолёт начал сбрасывать бомбы буквально в трёх километрах от нас. Мы сначала подумали с мужем Юрой, что это какой-то теракт. И буквально через час после этого уехали из города с детьми Катей и Захаром, который тогда был на грудном вскармливании. Уехали в Крым, думали, что через неделю вернёмся домой. Муж так и сделал, вернулся в Горловку: у него мама там осталась одна. У нас хозяйство — шесть свиней, корова, гуси, куры. Как это всё бросишь? Так наша семья разделилась. Я четыре месяца пробыла в Крыму с детьми. Работала по 18 часов в сутки, Катя мне на коляске Захара привозила на кормление. Муж за мной приезжал раз пять, но я не соглашалась возвращаться.

Потом подошёл срок нашей депортации. Я запрашивала статус беженца, но он обязывал бы выезжать на материк, а у нас просто не было там ни родственников, ни финансов на это. Катя могла бы пойти в школу, мне предлагали выйти на новую работу (к концу сезона имевшаяся работа подошла к концу), но я не могла этого сделать, потому что Захар был маленький, а в детский сад его без статуса беженца не брали. Такой вот замкнутый круг.

Когда заключили Минские соглашения, мы поверили, что всё теперь будет мирно. Месяц прожили в загородном доме в Осколе, а в Горловку я вернулась уже беременная. Захара отдали в садик, Катя пошла в школу. Где-то через полтора месяца у нас начались жесточайшие обстрелы. Почти весь тот год провели по подвалам друзей: своего у нас не было. В 8 утра отводили детей в школу и детсад, а в 9 бежали их забирать, потому что бомбили.

Потом мы уже устали каждый раз из тёплой постели бежать в холодный погреб и стали ложиться спать на полу. В последние недели беременности я ложилась на кровать, потому что на полу уже неудобно было.

12 мая 2015 года я родила дочку Милану. На учёт по беременности пришла становиться уже за день до родов: все знали, что бомбят больницы, и я боялась сидеть там в очередях. Мы и дома чуть не родили по той же причине. Но поехали в больницу. Родили и через час уехали, потому что снова начался обстрел, надо было спасать детей.

МУЖ ЗАКРЫЛ СОБОЙ

 Днём 26 мая 2015 года все были дома. Катя пять дней назад отметила свой 11-й день рождения, она отучилась последний день перед каникулами. Мы хотели всё же уехать, когда она закончит учиться, но Катя очень сильно хотела выступить 1 июня, в День защиты детей, она у меня манекенщицей была.

Катя пришла из школы с моим мужем, Милана спала дома, а мы с двухлетним Захаром поливали огород и только сели обедать. Над нами низко летал беспилотник. Мы как-то даже на него не обратили внимания, не подумали, что он может быть по нашу душу.

Через 15 минут началась прицельная бомбёжка по нашему дому. Мы не успели никуда спрятаться, только забежали в дом. Я заносила кошку с котятами, чтобы собаки не поели.

Потом я услышала сильный свист и побежала к дому, а мина меня, получается, догоняла. Захлопнула дверь, муж успел подбежать, закрыть меня собой и открыть у меня под рукой дверь — и меня взрывной волной выбросило на улицу.

Очнулась почти сразу от того, что засыпанные Захар и Милана кричали. Ничего не видела, только слышала. Стала звать мужа, кричать, что меня сдавливает. Но никто не отвечал. Потом на какой-то момент отключилась и почувствовала, что стало легче дышать. И я, не глядя, не раскапываясь, рванула в дом. Позже выяснилось, что это наш сосед поднял дверь, которая на мне лежала. Благодаря этой двери я осталась жива, но она перебила мне руку.

Но своё ранение я увидела потом. Раскопала сына: на него обрушилась спальня, спас упавший на него шифоньер. Когда я достала Захара, у него было обожжённое лицо, язык выпадал от контузии.

Мы выбежали на кухню, спрятались за холодильником, в это время упал второй снаряд.

Дом полностью обрушился. И только тогда я увидела, что у меня оторвана левая рука — локоть перерубило чугунным дверным проёмом.

Я перевязала руку колготками, начала откапывать Милану. И она, и Захар были сильно посечены осколками.

Потом попыталась откопать мужа с дочкой, но почувствовала, что начала терять сознание. Решила вызвать скорую, искала телефон и увидела, что Катя с Юрой лежат на осколках лопнувшего от взрыва аквариума.

В этот момент я поняла, что осталась одна с детьми в обрушенном доме, который упал на мужа с дочерью. Я сильно кричала, звала их. Тут я услышала крики спасателей на другом конце улицы. Они по рации называли адрес. Позвала на помощь, они стали копать, а меня отправили в спальню успокаивать Милану и Захара.

Наконец, спасатель закричал: «Ребёнок!». Я думала, Катю откопали, она без сознания. Он зашёл в комнату весь белый, попытался перевязать мне руку ремнём от сумки. Я его спрашиваю, что с ребёнком, а он мне не отвечает. Выбежала в коридор, увидела. Половина туловища Кати. Рядом лежал Юра — без рук и без ног, лицом вниз.

 Мы с Захаром и Миланой оказались в больнице, но лежали по разным корпусам. Меня возили километр на коляске каждые три часа кормить дочку, чтобы молоко не пропало. Через три дня после обстрела батальон «Ангел» меня вывез в Донецк, чтобы мы с детьми могли лежать в одной палате. Туда же поехала моя мама, потому что у меня справа всё было переломано, я не могла дочку на руки взять.

В Донецке мы и остались. Назад было ехать некуда, дом разрушен до фундамента, к тому же были очень сильные обстрелы. Там же, в Донецке, я случайно познакомилась в Элизео Бертолази, дала ему интервью.

Итальянцы узнали о моей истории, выяснили, что в России нужный протез стоит 3 млн, — я бы его, конечно, до старости не получила. В Италии он обошёлся в десятки раз дешевле.

Тут мы столкнулись с новой трудностью: не могли сделать документы на переход через границу, потому что загранпаспорт украинский на старую фамилию, а новая фамилия по второму мужу у меня была другая. Чтобы сделать новый загранпаспорт, требовалось перейти границу Украины. К тому моменту я была официально внесена в список сайта «Миротворец». Соответственно, мой приезд был невозможен, меня бы сразу посадили на 12 лет.

ПЕРЕЕЗД В РОССИЮ

Средства на протезирование собраны, но я год не могла никуда уехать. В Россию меня забрал ополченец, привозивший гуманитарной фурой в Донбасс продукты. Поселились у него в Подмосковье. Вместе с нами там сейчас человек десять взрослых живут.

Потом жила в Италии. Оттуда планировала вернуться в Горловку. Всеми силами рвалась в ополчение. Из-за протеза меня не взяли. Но я всё равно свою войну продолжу. Сегодня у меня получилось привлечь к этому внимание всего мира. Я выступала в Чехии, Словакии, Сербии, несколько раз была в Германии и Италии. Теперь собираюсь в Бельгию — на открытие представительства ДНР. Я столкнулась с жёсткой агрессией со стороны граждан Украины, которых в Италии много, меня обвиняли во лжи.

В РФ СНЯЛИ ЛЬГОТЫ, ОСТАВИВ 8 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ ПЕНСИИ 

Живу в Подмосковье. У меня пенсия 8 тыс. Рублей. Льгот никаких нет.  Захар пойдёт 1 сентября в школу. Ему сняли диагноз «аутизм», сняли инвалидность. Последствия бомбёжки ещё остались: глаза сильно обожгло, это отразилось на зрении. До сих пор пищит в ушах, сильные головные боли после контузии.

Милана не помнит ничего, а сын всё ещё боится. Когда увидел поваленные деревья после урагана, спросил: «Мама, здесь был обстрел?» Нашла у Захара недавно седой волос. Мой ребёнок поседел в шесть лет.

У меня тоже забрали инвалидность, со второй бессрочной группы дали третью — рабочую.

Мне сказали, что если бы я лежала парализованная или обеих рук не было, то оставили бы вторую группу. А так — после протезирования теперь могу двигаться, себя обслуживать. Срезали сразу четверть пенсии.

Сказали переучиться — ведь я, хирургическая медсестра, одной рукой перевязки не сделаю, конечно. Но поскольку у меня уже есть первое высшее образование, то по законам РФ бесплатно переучиться не могу. И диплом мой не признают, потому что вуз был частный киевский. Я поступила в Донецкий мединститут, откуда меня собираются отчислять — имея статус беженки, я не могла поехать домой доучиваться. Москва бюджетного места не даёт. Так что я сейчас подрабатываю в сетевых компаниях. Другого выхода нет, мы бы не выжили на одну пенсию.

Мы подали на компенсацию по ранениям, но получить её не сможем, потому что уже не жители республики. А свой украинский паспорт я из ФМС даже не забирала. Украина умерла для меня навсегда вместе с моей семьёй.