Горловка пугает своей безнадежностью. Местные жители по прошествии нескольких страшных месяцев начинают вспоминать, что им пришлось пережить за все это время.

 В Интернет сообществе «Nova Gorlivka»  в Фейсбуке под заголовком « Горловка. Жизнь внутри раковой опухоли» болезненные воспоминания  горожан, вынужденных изо дня в день сражаться за своей и чужое существование.

«Прошлогодний август был сухим и жарким. Контраст температуры в прохладном подъезде и снаружи в особенной мере это подчеркивал. А еще война. Она делала его более насыщенным жаром и безнадежно опустошенным. Эта опустошенность была настолько глубокой, что казалось, имеет запах. Запах августа смешивался с дымом от нехитрых костров, на которых оставшиеся соседи кипятили чайники, запахом пыли, и запахом алкоголя. Полное отсутствие воды и электричества тоже были составляющими нотками этого запаха.

Вынырнув из жаркой квартиры с полностью зашторенными окнами, я погружался в пустоту и прохладу подъезда. Пустота выдавала особенную акустику от моих ног, очередной раз, напоминая мне, что я здесь почти один. Уже практически на границе прохлады и августа я встретил соседку. Душевно больная женщина, страдающая приступами эпилепсии, лет 36, была одета во все, что можно найти в зимнем гардеробе, и поднималась по лестнице. Ее вид и жара, из которой она вошла в подъезд, пробежались у меня мурашками по коже.

- Привет, Наташа.

- Здорово! Я на оптовом была! Вот только иду.

Такой ответ был ее особенностью. Ей говоришь одно слово, а она в ответ выдает сразу всю информацию. Со временем я понял, что это очень хороший способ избежать общения – завалить словами и ответами на предстоящие вопросы, и уйти. Так проще.

Женщина живет совсем одна, в однокомнатной, оставшейся после покойной матери квартире. Все углы завалены бутылками, собранными до войны, и испорченной консервацией в бутылях. Из всех коммуникаций, которые у нее есть – это только электричество, которое обрезали уже несколько раз и забитый чопиком унитаз. Значит только электричество. В туалет ей приходится ходить на ведро, которое за сутки испускает еще одно составляющее запаха войны. Жара делала свое дело, подхватывая и наполняя этим запахом не только квартиру, но и подъезд, и зачастую, соседние квартиры.

- «Что вкусного раздобыла на рынке?» - спросил я, окинув ее сумки взглядом.

- «Капустные листья. Вот сейчас их отварю, сама поем и котов накормлю. У меня их шестеро. Еще немного абрикос насобирала», - сказала она, продолжая по спирали лестницы закручиваться наверх.

Я, постояв мгновение и услышав щелчок дверного замка на верхнем этаже, перешагнул через границу подъездной прохлады. Не успев пройти и десяти метров, мой мозг остановил все рефлексы, движения и жизненные функции. Он принудительно прокручивал все фразы ее голосом, и каждую наделял изображением и смыслом. «Капустные листья», «она прошла пешком 30 км в одну сторону», «у меня их шестеро», «абрикосы»… я забыл куда шел, я был полностью обездвижен.

Медленно, как в замедленной съемке, я разворачиваюсь назад, поднимаю ногу для первого шага. Луч солнца над головой меняет расположение, мысли в голове меняют ценности, а жизнь приобретает смысл, а за ним и надежду. Крохотную, слабенькую, но мою! Именно сейчас я понимаю, зачем Бог меня вернул назад в войну. Именно сейчас я понимаю, что могу что-то изменить, и от меня зависит хотя бы одна жизнь. Именно в этот момент я понял, что не один.

Я постучал в дверь, держа в руках блюдце с кашей и толченой рыбой, которую я варил накануне для своей кошки. Из открывающейся двери первым меня встретил стойкий запах, а лишь потом раскрасневшаяся от жары Наташа и толпа орущих от голода животных.

- «Держи, это твоим зверям, а тебе через минуту принесу хлеба к листьям. Сделаешь себе бутерброд», - неудачно попытался пошутить я. Ответа не последовало, только рука выхватившая тарелку с кашей и захлопнувшая дверь.

Через минуту меня ожидало то, что второй раз за день заставило перевернуться мою жизнь. Наблюдая с площадки в полуоткрытую дверь, я увидел, как моя соседка пальцами ела кашу сваренную для котов, с сырой толченой рыбой. Я второй раз за день не мог пошевелиться. Животные орали, визжали и прыгали ей до колен, а она ела… пальцами…

Я заставил себя вырвать у нее блюдце. Высыпал содержимое на пол, протянул ей полбуханки хлеба и ушел варить еду «для людей».

С того времени и до сих пор, у меня есть кому варить еду, за кого нести ответственность, у кого спрашивать «как дела». С того времени и до сих пор мой мир меняется и жизнь переворачивается несколько раз в день. С того времени я удалил все аккаунты в социальных сетях, почистил книгу контактов в телефоне и больше никогда не чувствовал себя одиноким, потому что таких Наташек, Вовок, Петек в моей жизни стало много. Все это со мной сделала война. И я рад этим изменениям внутри меня"...