Москвичка Варя Даревская понимает, что война в Украине спровоцирована Россией. Поэтому по мере сил помогает нам справиться с бедой. Начала со сбора денег на медикаменты для раненых украинских солдат. Побывав в Донбассе, стала помогать одиноким старикам. И всё это время пытается наладить диалог между украинцами, находящимися по обе стороны линии фронта, которая прочерчена не только на карте Украины. Самые невинные обвинения, которые ей за это достаются, – в донкихотстве. Она не обращает на это внимания и делает, что считает самым нужным и важным. Неделями не бывает дома, разъезжая по всей Украине. "Сегодня супруг написал, что чувствует себя мужем капитана дальнего плавания", – смеётся Даревская, рассказывая о своей миссии в интервью "Фокусу". 

В главной роли

Когда начался Майдан, Варя не работала. В те дни она беспрерывно сидела в интернете, смотрела стримы, пыталась сделать выжимку для своих занятых московских друзей.

После аннексии Крыма она не скрывала своего отношения к происходящему, находя в Facebook всё больше украинских друзей. Весной 2014 года, когда волнения из Крыма перекинулись на Донбасс, отправилась в Украину развитуализироваться. Сначала в Киев, потом в Винницу, Одессу. Во время этого путешествия познакомилась с российским режиссёром-документалистом Алёной Полуниной.

– Алёна хотела снять фильм про двух братьев по разные стороны баррикад. Таких братьев не нашли, случайно нашли меня, начали ездить со мной. В итоге родился фильм "Варя", срез Украины этого времени: постмайдан, начало войны, – говорит Даревская.

- Фильм получился?

– Украинцы на него обижаются, говорят, что они выглядят идиотами. Я отвечаю, что и меня сняли как идиотку. Но это документальный фильм. В процентном отношении идиотизм, показанный в фильме, соответствует тому, что я встретила.

- А что вы встретили?

– Например, нас взял в плен "Правый сектор" в Виннице.

- Прямо в плен?

– Мы оказались в Виннице между 2 и 9 мая. Это провинциальный город, в котором всегда было тихо, но людям хотелось драйва, они его себе придумали. На весь город объявили, что к ним приехали титушки с битами и в спортивных костюмах, заселились в гостиницу. Закрыли школы, рынок закрылся в два часа дня. Потом оказалось, что титушек не было, что это учения – захотели узнать, насколько Винница готова к таким ситуациям. И вот когда весь город начеку, мы идём по рынку в сопровождении людей с камерой, ни от кого не скрывая, что приехали из Москвы. От нас начали требовать документы, пришёл директор рынка, запретил съёмку. Потом нами заинтересовался "Правый сектор".

Варя смеётся, как будто речь и правда идёт о чём-то очень комичном.

– Спустя два дня я смотрю этот фильм. Ловлю себя на мысли, что автор сознательно выставляет героев фриками. Идиотизма в "Варе" действительно с головой, что не помешало российским цензорам его запретить.

Кроме Вари в фильме есть ещё одна яркая героиня. В Киеве Даревская познакомилась с Владиславой, которая представилась "голосом Майдана" и его "берегиней". "Вы из Москвы? Очень приятно. Welcome to my heart! Welcome to my life! Welcome to Kiev, welcome to Ukraine!" – почему-то по-английски обратилась она к московской гостье. По дороге в Винницу Владислава объясняет попутчикам, что если мужчины не могут возглавить войско, чтобы противостоять Путину, то сама сделает это, потому что её называют Жанной д’Арк. В Виннице на встрече с юными представителями "народного трибунала", не находя понимания среди революционно настроенной аудитории, предлагает сделать "флаг мира и любви", взять "щит счастья и добра" и "меч Божьей правды". В Одессе 9 мая, спустя неделю после трагедии в Доме профсоюзов, возражает толпе скандирующих "фашизм не пройдёт" и "не забудем, не простим": "Прощать надо. Не забудем, простим, вымолим".

Владислава и другие не менее занимательные персонажи то и дело отодвигают Даревскую на задний план. Но роль немногословного наблюдателя не теряет от этого своей значимости. И правда получается некий срез Украины, переживающей всплеск зашкаливающих эмоций после Майдана, аннексии Крыма и начала сепаратистских выступлений на Востоке.

На армию и бабушек

Разговаривая с Варей в небольшом кафе на Крещатике, я понимаю, что она из тех людей, которых так любили описывать русские классики: с обострённым чувством справедливости, эмпатией, щедро сдобренной максимализмом. Князь Мышкин в цветастой длинной юбке.

Её впечатлили украинские волонтёры. Она нам по-доброму завидует: "Мне хотелось раскрутить Россию на это. Суть ведь не в том, кто за Путина или против него, важно отдавать часть своего тому, кому хуже".

Когда полыхнул Донбасс, Даревская хотела помочь украинцам, спрашивала, в чём нуждается армия. Оказалось, что не хватает порошка Celox: с покупкой этого кровоостанавливающего средства в Украине были проблемы, в России оно продавалось свободно. Варя стала собирать деньги, их присылали и россияне, и украинцы.

Осенью 2014 года Варя впервые поехала в Донбасс, ей хотелось самой увидеть, что происходит. Увиденное её поразило. Старики, месяцами не получавшие пенсии, голодали. Вернувшись в Москву, завела ещё один кошелёк: один был для тех, кто за Украину, туда собирали деньги на Celox, второй – для тех, кто считает, что Донбасс бомбят злые фашисты. "Им предложили помогать донбасским бабушкам, и у них просто не было выбора", – говорит она.

Варя четыре раза ездила в Донбасс, в последний раз в сентябре прошлого года. Побывала в Донецке, Горловке и Луганске, проехала несколько небольших городов: Свердловск, Красный Луч. Говорит, что сейчас быт налаживается, люди привыкают к войне. Подбитая техника за три дня распиливается местными жителями на металлолом, они относятся к этому, как манне небесной, с продажи металла можно жить. Старикам хоть нерегулярно, но всё-таки платят маленькие пенсии. В рублях.

- Что поразило больше всего?

– Там очень разные миры. Например, на Свердловск Луганской области за всю войну не упало ни одного снаряда. Говорят, что мэр заплатил нехилую сумму, чтобы город не обстреливали. За время войны они выстроили новую церковь, положили асфальт, построили детские площадки. Когда я приезжала, единственной проблемой было отсутствие воды.

В Горловке удивил советский менталитет. Главной идеей Майдана было создать цивилизованные правила игры, чтобы люди получали достойную зарплату за свой труд. А в Горловке люди считают, что труд сделал из обезьяны человека, и поэтому на работу ходили, даже когда им ничего не платили, просто потому что надо работать.

Даревская рассказывает, что в Горловке местные показывали ей, как это было. На окраине города выстроены девятиэтажные дома, перед ними – поле, на нём только один одноэтажный магазин, который не загораживает вида. "Приезжает установка сепаратистов, становится возле этого магазина. Формально – это уже за чертой города, поэтому они как бы соблюдают условие, стреляют не из города, а на самом деле до ближайшего здания – 50 метров.

- Кого винят в войне?

– Майдан. Мне кажется, одной из причин этой войны стало разное понимание того, что такое родина. Россияне считают, что родина – это "русский мир", поэтому им не важны границы, они имеют право делать что хотят на всей его территории, защищают, кого считают нужным. Для киевлянина родина – это территория в границах Украины. На востоке родина – это в лучшем случае Донбасс, а может быть, только своя Горловка. Когда к ним приходят неместные солдаты с танками, они это воспринимают как приход чужаков.

 - Но с той стороны воюет немало чужаков-россиян.

– Они считают, что Россия пришла им помогать защищаться от чужаков, которые стреляют с территории Украины.

- А вы сами ответили для себя на вопрос, что происходит в Донбассе?

– Я знаю, что там происходит. Войну развязала, конечно, Россия, но в ней есть и элементы гражданской войны. Эта составляющая – в руках Украины.

- И что сейчас делает не так Украина?

– Например, в Донбассе долго ждали обращения Порошенко "дорогие оккупированные сограждане". Ждать уже перестали. Но они хотят знать, что их не бросили, что о них помнят. Особенно в Горловке, которую обстреливали украинцы в том числе, – Варя заминается и виновато добавляет.– Там очень заметен дрейф, когда те, кто был за Украину, на глазах становятся против неё. Они потихонечку разочаровываются в Украине: один, второй, третий. Люди боятся, что, когда Украина придёт, они тоже пострадают, потому что есть человеческий фактор. Украинская армия ведёт себя на прифронтовых территориях... – Варя снова бросает на меня виноватый взгляд, – пьянство, мародёрство. Это вижу я, видят местные жители. Там боятся прихода украинских войск, несмотря на то, что им очень не нравятся оккупационные власти. 

Я прошу уточнить по поводу обстрелов жилых кварталов, и Даревская рассказывает, что в Горловке местные показывали ей, как это было. На окраине города выстроены девятиэтажные дома, перед ними – поле, на нём только один одноэтажный магазин, который не загораживает вида. "Приезжает установка сепаратистов, становится возле этого магазина. Формально – это уже за чертой города, поэтому они как бы соблюдают условие, стреляют не из города, а на самом деле до ближайшего здания – 50 метров.

Я замечаю, что девушка за соседним столиком начинает прислушиваться к её словам, однако Варя не понижает голос.

– Они стреляют по украинским позициям и через десять минут уезжают. Ответка прилетает на следующий день, через два дня, попадают по жилым домам, весь квартал побитый. Бывало и иначе: мне люди, которые могут критически мыслить, показывали, откуда стреляли, куда попали и всё это внутри Луганска. Прошлой зимой в Горловке и Донецке были явные арт-дуэли. И в Киеве, и там есть миф о том, что своя армия белая и пушистая, а противник – злые орки.

Почтальон

В Донбассе Варю выручал российский паспорт.

– Там это индульгенция, россияне могут себе позволять больше, чем даже местные жители, уже не говорю о тех, кто приехал из Украины. Впрочем, я старалась не контактировать с сепаратистами, а они не знали, чем я занимаюсь. У меня нет контактов с местными властями, езжу туда как частное лицо, выгляжу просто как бабушка.

- Но вы достаточно известны в Facebook.

– Да, поэтому страшновато. Но всё равно поеду туда. Сейчас наберу здесь писем и повезу, раз Порошенко с ними не говорит. 

Письма на ту сторону – ещё одна идея Вари. В Москве она надевала вышиванку, выходила в парк, ставила столик, раскладывала на нём бумагу и фломастеры, рядом вывешивала плакат "Напиши письмо украинскому другу". На странную тётю обращали внимание дети, вслед за ними подходили родители. Даревская объясняла, что письма отправятся в Киев, просила найти для киевлян добрые слова. Оказалось, что это не всем даётся легко.

– Они стоят, колёсики в голове крутятся – есть ли у них добрые слова для киевлян. Стоят несколько минут и говорят: "Давайте напишу". Им это трудно, что-то не пускает. Так же и в Донбассе, когда я прошу написать добрые письма украинским солдатам.

В этой своей миссии Варя видит забавный поворот судьбы. Её первым местом работы была почта, она разносила телеграммы. Потом выучилась на математика, преподавала в школе, затем в вечерней школе для выпускников детских домов. Когда устала от преподавания, работала курьером, считая это отдыхом. "Так что судьба всё время возвращает меня к этому", – улыбается она.

- Почему вы думаете, что поможете людям справиться с ненавистью?

– Я не знаю, просто делаю. Когда в Донбассе просили услышать его, я подумала, а почему бы его не послушать, не попробовать самой? Поехала, начала разговаривать с людьми. Оказалось, что я могу быть связным. Не могу туда звать украинцев, потому что им опасно там находиться. Но когда его освободят, надо, чтобы туда ехали люди, как-то общались. Там люди готовы разговаривать.

- Каким должен быть диалог, чтобы стороны слышали друг друга, а не вываливали накопленные обиды?

– Главное, не учить жить. Людям нужны письма из Украины. Потом кто-то пишет ответы. У меня сейчас есть письма из Донецка и Горловки в Украину. Я могу показать.

Варя раскрывает рюкзак, достаёт полиэтиленовую прозрачную папку, перебирает в руках пачку листков разного размера. Письма написаны от руки. Варя очень близорука, подносит листки к самым глазам, находит нужный.

– Это вообще шедевр – горловский женский клуб писал. 31 пункт, что случилось хорошего за время войны, это они себя уговаривают.

Я читаю: 1. Обретение настоящих друзей. 2. Научились радоваться воде из крана, газу и свету в доме... 4. Научились довольствоваться малым… 6. В Горловке стал белым снег… 11. Меньше машин – легче ездить на дорогах… 13. Когда понимаешь, что каждый день может быть последним, стремишься прожить его по максимуму… 23. Благодаря введению комендантского часа по вечерам мы слышим пение соловьёв, а не вой пьяных подростков под подъездом…

– Вот письмо из Горловки, – Даревская протягивает мне небольшой листок, – в нём как раз об обстрелах: "Уважаемые воины батальона 30. Возьму на экскурсию в Горловку мужчину от 40 до 50. Повожу по местам вашей боевой славы. Кстати, желательно мужчину, умеющего стеклить окна. Тёплый приём гарантирую. Елена".

Пишут и россиянам: "Москва, я русская в корне по папе и маме, живу в Донбассе с рождения. И я не против Украины, но понять там политические силы не могу, потому что моя родина – Русский Донбасс. И когда вы захотите сказать, что мы не ваши, очнитесь и подумайте, а правы ли вы? Оля". В некоторых письмах адресат не указан: "Очень страшно, когда обстрел начинается ночью и ты спросонья не можешь сориентироваться, куда бежать. Страшно, когда из-за того, что снаряды свистят и рвутся каждые 5-7 секунд, ты не можешь даже выскочить из квартиры, чтобы добежать до подвала. Война тяжела не только в плане смертей и разрушений, но и в моральном. Молитесь за нас, чтобы пережить это всё". Несколько писем написали украинские патриоты: "Дорогие украинцы! Вера в единство нашей страны даёт надежду, что в скором будущем Донецк станет единым с Украиной. Слава Украине!!! Алексей, Донецк".

У Вари есть письма и из Киева в Донбасс. "Дорогi нашi донбаськi українцi! Ми гордимося вашою мужнiстю, силою духа i патрiотизмом. Бути патрiотом України зараз на Донбасi – героїзм! Ми вiримо в вас i в те, що Донбасс – це Україна!". "Здравствуйте, земляки! Хочу передать вам свою любовь и веру, что скоро мы с вами увидим новый мир, новую Украину! Я с вами! Червоный Игорь". "Привет. Знаешь, взрослеть иногда лениво. Иногда – больно и неприятно, иногда – совсем страшно. Ты очень-очень сильный, раз ты там, где ты есть. Не все взрослые сильны, но все сильные – точно взрослые. А ты уже сильный. И, значит, с тобой всё будет хорошо. Сил тебе, солнце! Анна" "Дорогие земляки! Пишет вам Ксюша из Киева. Какие же мы тогда земляки? Да самые настоящие! Земля-то у нас одна – украинская, это всё наш большущий дом. Если на кухне завелись тараканы, кухня же не перестала быть частью дома, правда? Так и у вас: если есть свои тараканы с ружьями и танками, то их придётся выгнать или вытравить, чтобы хорошие люди от них больше не страдали…"

- Это работает?

– Работает, но в маленьких масштабах. Я думала, что буду не одна это делать. Оказалось – одна.

- Жители Донбасса понимают, что придётся договариваться с Украиной?

– Они это понимают. Понимают и то, что их не спросят, где-то наверху всё решится без них и им придётся принять это решение.

- Так всё-таки в чём ваша цель?

– Больше всего мне хочется, чтобы война остановилась и её больше никогда не было. Скорее всего, то, что я делаю, сработает не сейчас, а после примирения. Я езжу и свожу людей. Даже у меня на странице это видно: кто-то добавляется из Донбасса, кто-то с Майдана, они начинают общаться друг с другом. Иногда меня благодарят за это. Даже если только несколько человек через меня познакомятся, всё это уже не зря.

Но это же донкихотство.

– Зато сколько я удовольствия от этого получаю. У нас в России сейчас проблема с общением. Вопрос "чей Крым" расколол общество на две части, которые даже скрещиваться не могут. Даже те мои друзья, которые разделяют мою точку зрения на этот вопрос, оказались непригодны. Я же боец, хочу, чтобы у меня были друзья, на которых я смогу положиться, а таких почти нет. Потрындеть на кухне – одно, а реально помочь – совсем другое. И ладно я, у меня оказалось не так много потерь в этом плане, а есть люди, у которых никого не осталось, внутри семьи прошла эта граница. Одиночество полное.

В искренности Вари сомневаются обе стороны. На её странице в Facebook это особенно заметно. "Варя. Стыдно не будет? За то, что ты кричишь бандеровские лозунги?" – пишут ей из России. "Вы настолько истаскали имя россиянина (и без того не очень высокое), что осуждать ваши дурнопахнущие действия и слова невозможно. Хорошо, что у украинцев гораздо выше, нежели в Москве, процент распознавания этого слащавого гноя", – обвиняет Даревскую москвич. "Варя, вы уже даже не стараетесь скрыть своей симпатии к оркам. Я одного не пойму – зачем вы ездите в Украину, если вы её так ненавидите?" – интересуется украинец. "Ты приехала к нам. Где живёшь? Оппозиционерка грёбанная. На шару живёшь. Поселись в гостинице. Пользуешься гостеприимством и ещё и гадишь. Пошла вон отсюда", – набрасывается на неё киевлянка. "Я приехала не к тебе, не тебе меня гнать. Хозяйка захочет – прогонит", – спокойно отвечает Варя. Недавно ей стали угрожать из Горловки.

– Честно говоря, мне всё равно, кем меня считают. Люди всё время стараются перевести мир в чёрно-белые цвета. Когда они меня спрашивают, на чьей я стороне, отвечаю, что на стороне человечности. Однажды я вот так сидела, пила чай с сепаратисткой. Она знала, что я за Украину, я знала, кто она, но мы с ней ужасно нравились друг другу. Она мне говорит: "Если встречу раненого укра, никому его не сдам, вылечу и помогу переправиться к своим".

Прошлой зимой в Горловке и Донецке были явные арт-дуэли. И в Киеве, и там есть миф о том, что своя армия белая и пушистая, а противник – злые орки.

– Это не кокетство?

– Нет, это всерьёз. Я знаю такую же историю, уже реальную, а не "если бы". Подразделение "Айдара" попало в засаду, погибли почти все, из трёх десятков человек выжили двое. Один уцелел, а другой сильно обгорел, его уцелевший отнёс до ближайшего села, оставил и ушёл к своим. И вот вышла женщина из ближайшего дома, забрала раненого к себе, обработала раны и говорит ему, что не может оставить у себя, потому что муж – сепаратист. Вечером пришёл муж, они посовещались, закопали в огороде все его айдаровские причиндалы, посадили в машину и сдали в больницу как ополченца. Он жив, я к нему в гости поеду.

Мы заканчиваем разговор, и Варя протягивает мне подарок из России: кто-то сделал для украинского друга маленькую ёлочку из толстой ткани с игрушками-пуговицами. Мы идём к метро. Оказывается, нам по пути. Варя, перекрикивая шум поезда, объясняет, что никогда не стоит выбирать на главные посты государства людей маленького роста – их борьба с застарелыми комплексами дорого обойдётся всем. На прощание она желает мне удачи и выходит из вагона. В толпе людей на перроне Варя не похожа на человека, который скоро в очередной раз поедет на войну.