Главный врач Горловской городской психоневрологической больницы Татьяна Сергунова в интервью Gorlovka.ua опровергла некоторые мифы, распространенные о психбольницах и психически больных среди населения.

- Татьяна Валентиновна, есть две самых популярных страшилки, связанные с  психбольницами. Первая: туда можно засунуть любого человека и он может никогда не выйти. Вторая: буйные психи разгуливают по городу, могут тебя убить или искалечить, и им за это ничего не будет – у них есть справка. Такие случаи, даже с летальными исходами, постоянно показывают в новостях. Это реальная картина или нет?

- Вопрос невменяемости – это вопрос судебной психиатрии. Психбольные – это такие же люди, как и все остальные. Их защищает государство и Закон о психиатрической помощи, принятый в 2000-м году. Вопросы принудительной госпитализации – это только через суд.

У нас даже есть случай, когда нам суд отказывал в госпитализации пациента. Основанием является только агрессия к окружающим, агрессия к самому себе (суицидальная настроенность) и невозможность самостоятельно осуществлять свои жизненные потребности (как правило, это касается одиноких стариков).

Все принудительные госпитализации, которые у нас случаются (их не так много), происходят по закону.  У нас есть сутки, если комиссия решает, что человек нуждается в принудительном лечении, то составляется акт, заявление и в суд. И служители Фемиды в течение 3-х дней обязаны его рассмотреть.  Но закон не запрещает лечить больного в течение этих суток.

- В отделении больные пребывают до 100 дней. Почему именно столько?

- Есть приказ министерства, который определяет штатные нормативы по видам отделений с длительностью пребывания. Раньше было можно пребывать до 240 дней. Каждый год эти приказы утверждаются. На сегодняшний день самое длительное пребывание в больнице - 180 дней.

- Но есть же неизлечимые больные, которые могут пребывать в клинике всю жизнь. Как с ними?

- У нас есть такие пациенты, которые не выписываются очень долго. Как правило, это инвалиды. Они получают пенсию, у них есть родственники, они их проведывают, ухаживают.

По словам Сергуновой, в Горловке иногда происходят случаи нападений психически неуравновешенных людей на медбригады

- От каких заболеваний они страдают, ведь для обывателя понятие «психически нездоровый человек» размыто?

- Основная болезнь - это шизофрения. Заболевание неизлечимое. Характеризуется тем, что в течение жизни формируется дефект личности. Бред, галлюцинации – это доступно лечению. Но с дефектом личности мы сделать ничего не можем, поэтому такие пациенты, если длительно находятся в таком состоянии, постепенно с возрастом становятся дефектными, и мы их отправляем в дома-интернаты. Но есть действительно в больнице несколько человек, которых мы не можем выписать. Потому что мы понимаем, что они представляют реальную опасность для общества.  Но обострения могут случиться у любого.

Диспансеризации подлежат пациенты с такими диагнозами: изменение личности вследствие эпилепсии, есть другие шизофреноподобные расстройства и органические расстройства личности (перенесение травмы, нейроинфекции). Это большая психиатрия. Ну и по-прежнему умственно отсталые все еще у нас (олигофрены).  На Западе это уже ушло к социальным службам.

Сейчас много детей с аутизмом, хотя раньше он скрывался под олегофренией. Большая часть из них все равно отстающие в развитии дети. Все они подлежат инвалидизации до 18 лет.

- А когда и почему социально опасные больные могут оказаться на улице?

- Сейчас нет такого понятия как социально опасный. Это раньше было,  в 60-70-х годах,  отдельно выделалась группа социально опасных. Сейчас есть понятие амбулаторно-принудительной помощи. А пациенты, которые совершили какие-то правонарушения и судом определена для них амбулаторно-принудительная психиатрическая помощь, - это замена понятию социально опасных.

- Можно ли предвидеть, как поступит этот больной в обществе? И не выпускать, если он опасен?

- По закону мы не можем этого делать. Нельзя забывать, что они тоже люди и у них есть права, как у всех людей. Но я хочу вам сказать, что из всех правонарушений, совершенных в стране, психбольные совершают только 5%.  Поэтому говорить о том, что только психбольные опасны, - это неправильно. А 95% остальных?

- Татьяна Валентиновна, чтобы буйные не сбежали, есть охрана? Как их здесь сдерживают? Ведь раньше психбольницы воспринимали как тюрьму?

- Нет охраны, и никогда не было.  Не думаю, что психбольница была как тюрьма. Она всегда была такой, как она есть – с ограничением. У нас стационары закрытого типа. Родственники возмущаются, что в терапии или в хирургии можно прийти к больному, сесть на койку и общаться, а здесь нет. У нас за больными ухаживают сотрудники. И штат у нас больше, чем в других стационарах. Мы все делаем сами.

Да, есть психбольницы строгого режима. Там, где сидят преступники. Но туда они попадают только по решению суда. И система пенитенциарной службы именно такая: это больница закрытого типа со строгим режимом (в Днепропетровске), больница с отделением усиленного режима ( в Ждановке) и больница с отделением обычного режима, как у нас.  Раньше наша больница осуществляла лечение преступников в принудительном порядке, до 2010 года. А сейчас решением области перераспределили: отделение в Славянске и первая больница в Донецке взяли на себя это.  С нас это сняли. Поэтому у нас обычная городская психоневрологическая больница с обычным режимом, но отделения закрытого типа.

- В Горловке были случаи, когда нападали на врачей психбольные?

- Бывает, конечно, когда наша псих-бригада выезжает, привозит фиксированного больного и бывают сами врачи битые. Но они за это деньги получают, они знают, куда едут.

- Сейчас хотят врачей вооружить, вы в курсе?

- Да, кнопка тревожная у нас есть. Помните, были нападения на врачей в Славянске, это был не психбольной, но тем не мене врач пострадал. У нас в приемниках есть тревожная кнопка, которая работает с 5 вечера до 8 утра, если что, приедет охрана.

Татьяна Валентиновна утверждает, что с 1959 года в психбольницах на больных не одевают смирительные рубашки

- Не хотелось бы говорить о смирительных рубашках, но все-таки они есть?

- Смирительных рубашек у нас нет. Я смотрела программу, Савик Шустер об этом говорил. Поверьте, я тут работаю почти 30 лет. Потом я спросила у Валентины Федоровны, которая до меня здесь с 1959 года работала 25 лет главврачом, были ли у нас смирительные рубашки? Она ответила: я никогда не видела.  То есть, с 1959 года их точно не было.

- Вы видели фильм «Полет над гнездом кукушки»? Там показаны какие-то кошмарные методы лечения, и лоботомия в том числе…

- Смотрела. Я два года назад была в Германии в поездке главных врачей-психиатров Донецкой области. Посещали психбольницу огромную во Франкфурте, ничего такого мы там не видели. Фиксация есть. У них специальные манжеты на ноги, на руки. Мы фиксаторы шьем из мягкого материала. Это приходится делать. Но это законом не запрещено – фиксировать больного, пока он не заснет.

А еще лет 10 назад к нам приезжал француз.  Мы у него тоже спросили, как  вы поступаете с острыми больными? Он ответил: так он же острый только 3 минуты, пока не заснул. Понимаете? Самое главное  - сделать инъекцию, которая успокоит больного и он заснет. Но тогда у нас еще и препаратов таких не было. Сейчас у нас тоже уже есть современные препараты.  И поэтому оказание помощи острому пациенту – это вопрос нескольких минут.

Поэтому когда  спрашивают, в какой палате у вас наполеоны, я отвечаю: сейчас нет таких случаев. Когда я училась в институте, нам показывали на кафедре психиатрии больного, который считал себя министром финансов планеты. Он подписывался, как Ленин, всем раздавал расписки. Его все студенты помнят. Сейчас таких пациентов практически нет.

- Многие психбольные пополняют армию социально-неадекватных бомжей. Почему их отпускают в социум (нехватка средств в медучреждении, сокращение коек, другие причины)?

- Вы же знаете, у нас каждый человек имеет право умереть под забором. Но наших больных я не бросаю на произвол судьбы. Если это наши больные оказались бомжами, мы для них сделаем все. У нас до прошлого года была домовая книга, в которой мы прописывали наших пациентов, выдавали паспорта, оформляли в дом-интернат.

Сейчас нам миграционная служба и паспортный стол запретили прописывать больных. Но открылся приют в центре милосердия, там есть центр регистрации бомжей и теперь это наша совместная служба. Пациенты, которые сейчас нуждаются в прописке, в пенсии, в доме-интернате, сейчас прописываются в центре милосердия. Этот вопрос у нас решался на уровне мэра. Спасибо мэру, который нам помог и открыл этот центр в городе. Он давно был нужен.

Они помогают нам в решении социальных вопросов, на сегодня мы уже троих прописали там. Они подали документы на инвалидность и будут оформлены в доме-интернате. То есть, мы   социально-неадекватных бомжей на улицу не отпускаем просто так.

- Вам кто-нибудь помогает финансами? Сейчас внесли поправку в закон, что врачи могут принимать материальную помощь.

- Нам никто финансами не помогает. А если начнут помогать, думаю, что это будет очень проверяться.  И неизвестно, будет ли лучше. «Стирол», например, если обращались, помогал, краску давал. Ведь были времена, когда у нас ничего не было. Мы пока сами справляемся. Сейчас мы относимся к областному бюджету, и я все-таки перестала попрошайничать, просить что-то на производство. И лучше так. Сейчас мы сами можем себе позволить краску купить, ремонты провести.

 - То есть, вам на все хватает?

- Нет, мы не согласны, что очень маленькое количество денег выделено на медикаменты. Они очень дорогие. У нас всего 3.70 грн. выделяют на человека. Это мало. Например, в Закарпатье в Берегово в психбольнице – 11 грн. на человека. В областных больницах – 9.90 грн. А в городских больницах – 3.70 грн., это у всех, не у одной меня.

Но кормим зато мы хорошо: на питание идет 20 грн. на человека. Больные у нас в основном социальные, поэтому спасибо, что они хотя бы накормлены. По медикаментам мы постоянно просим увеличить. Но тем не менее, пациенты у нас в чистом помещении, на чистых кроватях,  на делом белье, в хороших туалетах, хороших ванных, с горячей водой круглосуточно. Конечно, нам бы хотелось их еще и лечить хотя бы на 8 грн. Чтобы большее количество пациентов могли пролечиться современными препаратами.