...Утро начинается с вопроса, от которого уже тошнит: что там, в Горловке? Вечер заканчивается им же. Ответ как-то автоматически разыскивается в СМИ, в соцсетях и в бесконечных телефонных разговорах с друзьями по несчастью, с родственниками, с соседями и коллегами, которые ТАМ.

Ответ на этот вопрос очень нужен с единственной целью: чтобы понять — могу ли я уже возвращаться?

— Кума, — звоню соседке, — стреляют?

— Да уж недели три как не стреляют. Чего не едешь домой-то?

— А цены как?

— Ну, цены...

— А танки под окнами?

— Ну, танки, положим, не под окнами, но наблюдаются, конечно...

— Разглядываешь или отворачиваешься?

— Отворачиваюсь. Тут, если разглядывать, — не так понять могут.

— Ну, и че ехать-то?

— Так домой же!..

Прежнее место работы — работает. Мой звонок застает заместителя директора врасплох:

— Мы тут, в Харькове, собираемся выпустить газету нашу детскую, расскажете что-нибудь о том, что у вас там происходит? Без политики! Просто о детях! Газета все же горловская...

— Мы очень рады вас слышать! А имеете ли вы право ТАМ выпускать НАШУ горловскую газету? О том, чтобы что-то рассказать — подумаем, посоветуемся, спросим. И перезвоним. Если не перезвоним — значит нам НЕЛЬЗЯ!

Не перезвонили.

Им нельзя.

Если я вернусь домой — мне тоже будет нельзя на эту свою старую, любимую работу: к детям нельзя будет, чтобы воспитывать их, как раньше...

Вдруг отозвалась в соцсети коллега:

— Я так рада с тобой пообщаться!

— Я тоже! Как вы там?

— Мы? Мы выживаем. А точнее — мы живем тут полной жизнью! Это вы вот уехали, и вам там хорошо, да? А мы тут — то в подвалах, то на субботниках: разгребаем то, что твои друзья-укропы понатворили! Знаешь — мы не сдадимся! Мы устраиваем концерты, флешмобы всякие! Мы все тут восстанавливаем, потому что любим наш город и не даем ему умереть! Мы все друг другу помогаем, и вообще!

— Что — вообще?

— А то: мы — настоящие горловчане, а вот вы, которые уехали, и не знаю, кто теперь... Как вы будете нам в глаза смотреть, если вернетесь и станете порядки свои наводить, а? Думаешь, мы вас простим, что вы нас тут бросили?

* * *

Я в Горловке родилась, выросла и прожила всю предыдущую жизнь.

Можно ли назвать меня коренной горловчанкой?

В Древнем Риме гражданами республики считались лишь те, которые прожили в городе пять поколений.

А мои родители в Горловку приехали после Отечественной. Бабушка с папой из Орловской области, а мама — из Ростова по распределению на машзавод после техникума.

Они родились далеко от Горловки. Она им — не родина.

Но в Горловке родились мои дети и внуки.

Но ведь даже внуки — это только третье поколение, которое, к тому же сейчас, как и я, — не в родном городе.

Да, но мои дети — они же и дети моего мужа-украинца, предки которого в Донбассе живут с 1830 года примерно. Значит они — коренные?

Но — коренные кто?

В роду — поляки, украинцы, русские и даже, возможно, калмыки, если судить по некоторым чертам лиц некоторых ближайших родичей с Дона...

Жуткая путаница какая-то получается, которая сводит к нулю всякие рассуждения о том, чья же это все-таки земля, которая Донбасс?

Оставшиеся в Горловке твердят, что защищают СВОЮ землю — русскую! — от напавших на них укропов.

Мой муж — укроп! — сидит рядом и спрашивает куда-то в неизвестность: а моя земля где?

Да, где его земля, в которой предки лежат с середины позапрошлого века? Имеет он право хотеть вернуть себе свое и вернуться, наконец, домой, чтобы (пусть через сто лет!) тоже лечь в эту родную землю рядом с мамой и дедами? И надгробную табличку подписать на родном украинском языке у себя дома?

* * *

Они там больше не считают меня горловчанкой и даже радуются, что я как бы без родины теперь: так мне и надо, раз уехала! Птичка улетела — место прогорело!

Они там без меня что-то планируют, что-то восстанавливают, что-то строят, что-то нововводят...

Без меня!

У меня дома!

Метут мои улицы, подбеливают мои бордюры, сажают цветы на моих клумбах, перевоспитывают моих детей! Да так перевоспитывают, чтобы они меня ненавидели! И чтобы не пришли больше ко мне на занятия. И даже чтобы в город меня не пустили! В мой город!

Меня: русскую Шевченко, которая всю жизнь этому городу посвятила!

Они там — чувствуют себя героями, которые стоят за свою землю и совершают ради нее подвиги.

Они там заставляют меня чувствовать себя предательницей, которая их бросила, и потому больше недостойна гордого звания горловчанки!

И у меня — разрыв шаблона.

И ладно бы, если бы только у меня.

Читаешь посты в соцсетях и видишь невооруженным взглядом эту жуткую ревность: мы, внутренне перемещенные, ревнуем наши города к оставшимся в них, а они, оставшиеся, ревнуют всю Украину, которая их как бы бросила, вычеркнула, забыла...

А ведь ревность — это страшная сила!

* * *

...И мне снится, что я вернулась. Каждую ночь. Во сне, дома, я ищу алгоритм поведения, принципы взаимоотношений, занятие себе ищу новое, понимание ищу — нужна ли я вообще своему городу? И нужен ли он мне...

Это как развод в фильме «Суета сует», когда от героини Галины Польских муж уходит к другой, но вдруг остро ощущает, что эта ДРУГАЯ (работа, жизнь, страна, идеология!) ему абсолютно чужда, и мучительно ищет повод, чтобы вернуться...

Там, в фильме, герои находят и мужество признать ошибки, и повод, чтобы все уладить, и все возвращается на круги своя.

А мы, в этой страшной военной жизни, в этом расколе сознаний, в разрыве шаблонов, в ревности взаимной, которая, надеюсь, обусловлена, прежде всего, любовью, мы — найдем ли повод и причины к возвращению?