Учитель математики из Горловки Николай Воронин с первых дней наблюдал за происходящим в ДонОГА и быстро понял, что в захвате участвуют исключительно бандиты и россияне. Один из русских инструкторов даже обучал, как убивать мирное население . 

Снайпер Николай Воронин, 35-летний боец 79-й бригады с позывным Сепар, на полигоне под Николаевым рассказывает, как захватывал ДонОГА и почему теперь воюет против ДНР

- Почему у вас позывной Сепар?

- Потому что я был сепаром. Я родом из Херсонской области. Перед войной четыре года жил и работал в Горловке – учителем математики.

Нет, я не то чтобы убивал наших или взялся за оружие – нет. Когда только началась эта движуха [захват администраций в Донецкой области], мне стало интересно, что там происходит. Я поехал в Донецк, пошел в Донецкую обладминистрацию и стал наблюдать, что же они там делают. Одел эту маску [балаклаву], взял железную палку и мимикрировал под них. Там как-то принимали без документов. Типа, я свой.

- Вы же учитель математики. С чего вы решили пойти туда?

- Был выходной. Мне интересно.

- У вас военная подготовка была?

- Не было. Я простой интеллигент, пацифист. У меня мама и папа научные сотрудники, я учился в Киево-Могилянской академии, получил там три диплома – специалист по физике, компьютерным технологиям и магистр экологии. Я на первом Майдане стоял в 2004 году. Потом разочаровался. И поэтому я был слегка против Евромайдана. Не понимал, зачем, не видел смысла. Я думал: ну, годик подождите, официально переизберите. Если уже тогда не получится, то можно майданить, подготовив программу, лидеров, а не так – наобум. И об этом я в основном спорил с друзьями, которые стояли на Майдане.

- Вы были на Майдане?

- Нет. Но когда я приехал в Донецк и увидел людей, которые всем руководят… Это бандиты! Они между собой дерутся через каждые полчаса. Я как человек интеллигентный быстро понял, что это бандиты. Я видел, как из Донецкой ОГА, в которой я бывал раньше, сделали туалет, в буквальном смысле срали на каждом углу. Окурки, маты, российский колорит везде.

Естественно, я стал сразу сливать все Правому сектору, рассказывать, где позиции у них стоят, как их захватывать. Я даже в интернете, на своей страничке в Facebook выложил: "Вот, сейчас самое удобное время захватывать Донецкую ОГА, на первом этаже никого нет, на третьем этаже какие-то дебилы стоят". Естественно эту запись запалили. И стали искать предателя. Но не нашли.

Я когда пришел в эту ДонОГА (а я человек деятельный, активный), увидел, как эти сепаратисты на входе друг с другом толкаются – лоб в лоб в узкий проход, и кто кого перепрет – я стал там, на проходе, регулировщиком: ты стой, эти выходите, потом эти стойте, эти заходите. Проходили, меня хлопали по ноге: молодец! Меня заподозрить никто не мог, что я сливаю.

- Страшно не было?

- Нет.

- Откуда были эти люди?

- Там были специалисты РФ, я их видел всех. Ходили, заносили оружие, я видел, кто правит балом.

- Именно россияне?

- Да. Последней каплей, после которой я ушел оттуда окончательно, стало то, что пришел какой-то мужик, назвался инструктором из России. Все уважительно стали хлопать. И он нам рассказывал, как убивать мирное население. То есть: "Если на вас пойдут женщины, все равно кто – берешь эту палку, ей в горло тыкаешь". В общем неприятные вещи для меня, пацифиста и эколога. 

А еще до меня дошло, что эти мои посты и то, что я пишу в Правый сектор – никому не нужно. Никто брать эту Донецкую ОГА не собирается. А я тупо подставляюсь.

Тогда я пошел на проукраинский митинг в Донецке – для сравнения. И прозрел. Разительное отличие! Люди не гадят, людей раз в пять больше. Все конфессии Донецка на сцене молятся за мир в Украине, все стоят на коленях. Еды нет (у сепаров, кстати, с этим не было проблем), а у "проукраинцев" еды не было особо. Но сам факт – высокодуховная атмосфера, никто не курит, не матерится, окурки не бросает, хоть и на улице.

Я уходил оттуда, порхая, и понял, что надо что-то делать. У меня всю дорогу было ощущение беспомощности, потому что я видел, что у сепаратистов есть оружие, они готовы им воспользоваться. А у нас ничего нет.

- А почему не в Правый сектор пошли?

- Я в первую очередь пошел в батальон Донбасс. Я писал в Правый сектор, но Правый сектор морозился.

- Сколько вы там прослужили?

 Первый раз я пошел в батальон Донбасс на Прощенное Воскресенье, где-то в марте-апреле прошлого года. Я сразу пошел с предложением по Горловской МВД, у меня были определенные идеи, что с ним сделать. Пришел в штаб, рассказал свой план батальону Донбасс, потом вернулся на разведку и увидел, что вся информация, которую я рассказал в штабе, стала известна сепаратистам, потому что они полностью поменяли и свои посты, и расположение – все, что я собирался использовать. Я позвонил Семену Семенченко и говорю: "Ищите крота".

- То есть в батальоне были шпионы?

- Конечно, и чувствую, что не один. Даже в штабе. Я не знаю, кто, где и как слил, но я просто увидел факт. И тут до меня стала доходить информация, что сепары узнали о моей деятельности, и в принципе знают, где живет моя жена – под Горловкой, которая тогда уже была захвачена сепаратистами. Это я там лесами полями мог проходить, потому что я местный, знаю территорию. Я стал заниматься вывозом жены с вражеской территории. Вывез, благоустроил ее чуть и вернулся в батальон Донбасс, в штурмовую группу Купол, и служил там до начала августа.

- Где вы воевали?

- Я бы не хотел рассказывать об этих точках, потому что там и сейчас стоят некоторые наши. Ну, в Попасной мы были, в Курахово, Иловайске. Всякое бывало. Я не особо люблю распространяться, где я был, когда служил в батальоне Донбасс. Потому что в батальоне Донбасс у меня был достаточно тяжелый опыт. Я тогда был вообще неопытным бойцом, у меня не было никаких навыков. Я спрашивал у соседа, где у автомата предохранитель, что с ним делать, куда заряжать.

На войне я учился всему. Сначала был обычным штурмовиком, с автоматом бегал. Меня чуть ли не универсальным солдатом называли. Стрелок, наводчик КПВТ, гранатометчик. Я понял: чем больше знаешь, тем в большей безопасности ты и твои товарищи.

- Почему решили стать снайпером?

- Я с самого начала мечтал стать снайпером. У меня зрение чуть подсажено на компьютерах, и я понимал, что буду максимально эффективным и полезным для государства, имея оптический прицел. А не какую-то механику, с которой я буду бегать. Тем более, я математик, у меня математический склад ума. Я глубоко понимал, что снайперское дело – это какие-то расчеты. Оказалось – еще глубже. Здесь не только расчеты – здесь интуиция, и чувство, и понимание ситуации, обстановки. Например, 60% попаданий на далекую дистанцию зависит от ветра. А если от ветра, то это надо почувствовать ветер, узнать. Он же не везде равномерный на дистанции, он меняется, есть ветровые коридоры, столько нюансов и моментов. Я узнал, что есть такие приборы, которые измеряют ветер, метеостанции.

- То есть это все у снайпера с собой?

- Конечно, у снайпера, у снайперской пары. Пара на задании максимально эффективна – один снайпер, другой – корректировщик. Но они взаимозаменяемы.

- А кто ваш корректировщик?

- У меня нет корректировщика пока.

- Что было после батальона Донбасс?

- Нашу группу после первых боев за Иловайск расформировали, потому что нашего командира ранило в бою, и он на телевидении ляпнул нехорошую фразу о том, что батальон Донбасс – это сборище махновцев.

Ну, так и было на самом деле, потому что никакого нормального оформления в батальоне на то время не было, денег не выдавали. 200-х и 300-х оформляли через пень колоду. А Семен Семенченко на это обиделся и расформировал целую группу. Я к нему подходил, говорил: командира контузило, а чем вся группа виновата? Он меня выслушал, но как комбат принял свое решение.

Я приехал домой, неделю посидел – а мне не спится, я ощущаю, что пацаны там, а я здесь. Неприятное чувство, что мог бы быть там. И недели дома не просидел. В Facebook нашел пост Юрия Бирюкова [волонтер, советник министра обороны], стал с ним переписываться, что это он за батальон Феникс формировал тогда. И записался. Но в Фениксе я недолго пробыл. 23 августа 2014-го я первый раз заехал в АТО в составе 79-й бриагды. С тех пор, где нас только не носило – и в аэропорту был, первые рейды под Мариуполем, Водяное.

- Какой момент для вас был самым значимым для вас в АТО?

- Самое интересное было в Донецком аэропорту. Честно говоря, там наших погибло намного меньше, чем сепаратистов. Соотношение несоизмеримое. Повоевав там хоть немного, начинаешь чувствовать себя героем. 

- Вы считаете, не зря аэропорт удерживали?

- Конечно. Это легенда. Его надо было держать. Там столько русских положили.