Ирина Борисова и ее супруг Юрий Голуб из Горловки. До оккупации у них был бизнес: магазины и торговые базы. Сейчас они живут в пригороде – украинском населенном пункте Жованка, на окраине Зайцево. С 2014 года Ирина пережила многое - похоронила часть семьи, в 2015 году попала «на подвал» в Енакиево.

Клянется уехать, если поселок после планируемого разведения войск станет ничьим.

В марте 2014 года по Жованке стали стрелять минами, приехали российские офицеры и  начали появляться местные алкоголики и бродяги с оружием в руках. Осознание войны пришло после попадания снаряда в дом 74-летней мамы Ирины – Лидии Васильевны. Этот дом был разрушен первым.

У мамы сильно ухудшилось здоровье, ее увезли в Константиновку. За это время женщина пожила в Киеве, в Полтаве, но в 2018 году попросилась в Жованку.

Когда во двор Ирины и Юрия прилетел снаряд, мама снова захотела уехать. Умерла она в Киеве. Ирина не уезжала из Жованки из-за родителей мужа, они сильно болели и нуждались в уходе. В итоге свекр умер в Жованке, его жена – в Запорожье, ее отвезли туда к дочери.

У семьи осталось несколько торговых точек. Одна в Жованке,  Ирина торговала сама здесь, возле дома был ларек. Люди звонили и к ним выходили. В начале июня 2015 года так же позвонили – семью похитили и увезли «на подвал» в Енакиево. Боевики выкрали Юрия, Ирину и ее сестру, приехавшую из Киева помянуть родных.

Сделали это по наводке соседей. Они рассказали, что сын пары Олег в 2014 году ушел воевать за Украину. Боевики нашли блокнот, в котором Ирина записывала погоду. Они решили, что это метеоданные для корректировки огня.

Всех членов семьи допрашивали отдельно. Попытались по телефону выведать у Олега, что он военный. Но парень сориентировался и все отрицал.

 «Лично меня, – углубляется в воспоминания женщина, – не били. Толкали, пихали, прикладом могли стукнуть, но не избивали. Все потому, что со мной «работал» российский военный. А вот сестру поломали хорошенько. Так хорошенько, что она до сих пор не может прийти в себя. Кстати, били исключительно украинцы. Вот те, кто поддерживает «ДНР». Помню, как сбежались эти «орки». Грязные. Вонючие. В резиновых тапках. Если есть ад, то он был там. В Енакиево. Сестре выворачивали плечевые суставы. А у меня так поднялся сахар, что все пересохло во рту. Сестра потом спрашивала, как я так смогла собой овладеть. А я просто-напросто физически не могла говорить».

Несколько дней семью продержали в КПЗ, потом отпустили и дали 12 часов на выезд из Жованки.

«На подвале» страшнее всего, – продолжает, – было слышать крики. Теперь уже думаю, это были украинские военнопленные. От тех стонов волосы дыбом становились. Потом говорили, что их резали на куски. И их действительно резали. Я слыхала такое… Человек не может кричать, когда ему просто больно. Так кричат, когда действительно рвут на части. Еще помню разговор надзирателей о том, как расстреляли семью с двумя детьми. Один рассказывал другому, как взяли семью, нашли у них карты, решили, что те корректировщики огня и расстреляли. «Родителей сразу, старшую девочку потом, а потом малого. Мальчик не плакал – выл. Вот и пристрелили», – говорил один из боевиков. А потом добавлял: «А потом приехали специалисты из Донецка, посмотрели карты и сказали, что это карты грибников. Просто семья ходила за грибами в Красный Лиман».

Семья отправилась в Полтаву, там тоже пытались работать. На трассе «Киев-Харьков» у них был ларек, где Ира на месте жарила и продавала чебуреки. Потом снова вернулись домой.

Чтобы не слышать обстрелов муж играет на гитаре

В 2018 году Юрию сделали операцию на открытом сердце. Заболел из-за стресса, ему противопоказана любая физическая нагрузка. Машину теперь водит Ира.

В июне прошлого года снова был обстрел, Юра переволновался. Обращаться к врачам запретил. «Сколько мне дано – столько и проживу», – говорит.

Чтобы Ира не боялась обстрелов, муж играет на гитаре. А еще пара высчитала, что спальня в их доме – самое безопасное место, куда маловероятно попадание снаряда. Когда боевики лупят по Жованке, супруги ложатся в кровать, прижимаясь друг к другу: если умирать, то вместе.