Поселок Дмитридовка, что в 10 километрах езды от Таганрога, уже год является пристанищем для сотен семей, выехавших из Донбасса. Здесь в детских лагерях оборудованы пункты временного размещения для уроженцев Донецка, Горловки, Макеевки и других «горячих» точек. Единственный плюс для наших земляков – это бесплатное питание в столовой и крыша над головой. В остальном они чувствуют себя изгоями в стране, флагами которой размахивали во время сепаратистских бунтов на востоке Украины. 

В лагерях пос. Дмитриадовка вблизи Таганрога раньше отдыхала детвора, а теперь живут беженцы из Донбасса

Остановившись в Ростове на Дону, к лагерю с беженцами вначале отправляюсь на автобусе до Таганрога, а оттуда – на такси. В дороге водитель рассказывает, что летом прошлого года настолько сильный был поток украинцев, что многие дни напролет ночевали на железнодорожном вокзале. Затем их по квотному принципу раскидывали по городам и весям Российской федерации. Пункты временного проживания в приграничных с Украиной Белгородской и Ростовской областях были забиты под завязку, потому очередные волны переселенцев направляли в дали-дальние.  

Живут, как правило, вот в таких домиках

Пока беседовали о российском житье-бытье, подъехали к детской здравнице. На воротах надпись – «Пункт временного размещения». Зайти внутрь не представляет особого труда, тем более с горловской пропиской в паспорте. 

Одним из первых встречаю парня со скучающим видом в футболке с изображением медведя и надписью «Я – русский». Русским он только хочет быть, на самом деле – из украинского Донецка. Всем своим внешним видом демонстрирует призрачность и неспешность переселенческой жизни. Особых впечатлений от него не дождался, разве что признаний в отсутвии какого-либо статуса и намека на работу в России. 

-  Ничего, документы переоформлю, может трудоустроюсь, - неторопливо отвечает «русский медведь» с украинскими корнями. 

Чуть вдали от него - в 100 метрах - на крыльце домика замечаем мужчину и женщину, лузгающих семечки в алюминиевое ведро. Знакомимся. Семейная пара из Донецка, уже год с хвостиком в этом лагере. 

-  И что,  здесь нормальные условия?

- Да ну так, - отмахивается мужчина, отсыпая в ладонь еще одну порцию семечек. Его вторая половина в это время внимательно рассматривает меня, словно что-то заподозрив. Объясняю, что сам из Донецкой области, после чего продолжаем беседу об их жизни вдали от родного дома.  

- Из Горловки, Енакиево, Дебальцево есть?

- Конечно. В этом лагере проживает под тысячу переселенцев. Он здесь самый большой, кого только нет. Почти все города Донецкой и Луганской областей представлены. 

- А кто вас кормит? Проживание, питание?

- Все бесплатно, - слегка улыбаясь, вступает в разговор женщина. Мой следующий вопрос их еще больше развеселит. 

- А за чей счет?

- Путина, -  в один голом выкрикивают они и озорно смеются, как малые дети. Затем поочередно вздыхают и возвращаются к изначальному занятию, засовывая ладоши к пакетик с семенами подсолнечника. 

-  С работой туго?

-  Ну да, - тут уж переселенцам не до веселья. Обреченно рассказывают, что помимо «шабашек» на день-два, никто их серьезно не воспринимает как работников, потому зачастую приходится проявлять фантазию и сноровку, чтобы заработать пару-тройку тысяч рублей. 

В следующем домика история «любви по-русски» повторяется. Одна из девушек рассказала, что практически все беженцы в России бесправные, а по украинским документам работодатели не готовы их трудоустраивать.

При этом, наши земляки не только месяцами прохлаждаются беззаботной жизнью, но и жалобы строчат на персонал лагерей. В этом признались повара в столовой на территории лагеря. 

- Если бы только ели много, еще и ругаются с нами. Жалобы в прокуратуру, - возмущается повариха, делясь опытом совместного времяпрепровождения с теми, кто вначале звал на митингах в гости «русский мир» и Путина, а после прихода путинских диверсантов – одними из первых покинули свои дома, слепо надеясь, что России обеспечит им безбедное существование. Но дураков нет – Россия уже год учит уроженцев Донецкой и Луганской областей свою родину – Украину – любить. 

Я же интересуюсь у поваров,  на что, собственно, жалуются мои земляки?

- Ну что условий здесь нет никаких, на все жалуются. Надоели уже, - разводя руками по сторонам, признается она.

Продолжаю свою экскурсию по лагерю и захожу в двухэтажный дом. В коридоре – десятки детских колясок.

В одной из комнат знакомимся с молодой мамой из Горловки. Она уже полгода как на чемоданах: то соберет их, то разберет. Ориентируется, возвращаться домой или нет, по российскому телевидению. 

Возвращаться в Горловку или нет, эта девушка ориентируется по российскому телевидению

-  Мы, как правило, собираемся домой, а потом по телевизору покажут, что там творится и не хватает смелости назад возвращаться. Распаковываем чемоданы, - вздыхает она, исподволь косясь на игравшую рядом с кроватью дочку.

Ее дочь устала от кочевой жизни и не скрывает этого

Ее соседка по комнате  вышла в коридор баюкать в коляске младенца. Оказалось, что этот малыш уже родился в России, но такой же бесправный, как и его мама-беженка.

- Что, на детей вообще ничего не дают?, - интересуюсь у нее. 

- Ну как, мы ведь граждане другой страны, - вдруг озадачивает она меня и продолжает: - Здесь, в России, вроде как выплачивать собиралось «ДНР».

- Неужели «ДНР» сейчас платит?, - не веря своим ушам, переспрашиваю молодую маму. 

- Конечно же, нет, - кивает она в ответ. 

-  И как вы живете?

- Ну как, кто-то что-то дает, - невнятно бормочет она себе под нос. 

- Ребенок там родился или здесь?

- Здесь, - поднимая на меня глаза, признается женщина. 

В целом, побеседовав с десятком беженцев, убедился, что повезло с трудоустройством единицам. У  Людмилы Николаевны  из Горловки и сын, и зять нашли работу, потому на жизнь хватает.

- А как ваши устроились, какие у них документы?

- Да никакие, прописка просто, ну по украинским документам их взяли, - рассказывает она, стоя возле входа в свою комнату.

- Их неофициально взяли?

- Да. 

Людмила Николаевна сама периодически ездит домой. В основном, чтобы снять украинскую пенсию и убедиться, что жизни в «ДНР» нет.

-  Там работы для молодежи нет. Мы чего ездим? Ради пенсии. Получили – назад. А работы там как таковой нет.

- Кто там сейчас за главного?

- Да какого-то нового поставили из Енакиево. Нашего почему-то хоп и сняли, - женщина хлопает в ладоши и демонстрируя неосведомленность в фамилиях мэров-самозванцев, правящих в ее родном городе.  

Есть в лагере и обитатели, коротающие томные дни за бутылочкой.  Они живут по принципу: работа не волк – в лес не убежит. День-два потрудятся на стройке, на бутылку с закуской заработают – тому и рады. 

За бутылочкой горькой и нехитрой снедью проводят свои деньки беженцы из Донбасса в ростовских ПВРах

Но еще больше здесь «возвращенцев». Так называют семьи, вернувшиеся из других регионов России в Ростовскую область. Уж кто-кто, а они на собственном примере убедились, что шик и блеск российской жизни заканчивает, едва ты отъедешь на пять километров от областного центра. Дальше начинается – beznadega.ru со всеми вытекающими атрибутами: безденежьем, невысокими зарплатами на оставшихся в живых предприятиях, космическими ценами на аренду жилья, облупившими от сырости стенами в квартирах и заплеванными подъездами. 

Есть в лагере и бывшие шахтеры, готовые переквалифицироваться, чтобы зарабатывать на жизнь

Собственно, во многих украинских городах аналогичная ситуация, но ведь уроженцы той же Горловки изначально представляли России другой – богатой страной, где каждому из них будут рады и для каждого найдется хорошая высокооплачиваемая работа и  будут созданы комфортные условия для жизни. 

Но их ожиданиям не суждено было сбыться. 

Женскую компанию встретил недалеко от столовой. За этот год женщины сполна насладились русской любовью и братской заботой.

-  Я еду скоро домой.  Сколько уже можно, - возмущается одна из местных обитательниц.

"Ребенок за год пять школ поменял, это нормально? Как она может нормально учиться, она только к одному привыкает, нас в другие ПВРы перекидывают"

-  Вы сами откуда?

- Из Шахтерска.

- Там уже спокойно?

- У нас там ДНРовцы, работы нет, зарплаты нет, там голод, - говорит она, чем вынуждает задать еще один вопрос: 

- И что будете делать?

- А что я тут делаю?, - начинает она возмущаться. -  Там дом, там все. Будем как-то жить. Как-то люди там живут, - говорит беженка и опускает глаза.

- Ну, в Шахтерске вас ничего хорошего не ждет, если по-честному…

- А здесь что ждет? Ребенок за год пять школ поменял, это нормально?  Как она может нормально учиться, она только к одному привыкает, нас в другие ПВРы перекидывают . Что это? Один плюс только, что кормят нас здесь, - заметно нервничая, делится реалиями жизни украинских беженцев.  

-  Я рада, что мы оттуда приехали. Мы в Орле полгода жили, там ничего нет. Там  зарплаты мизерные, квартиры дорогие. Мужчины на стройку, только сезонные работы.

Рядом с ней все это время стояла девушка, признавшаяся, что с мужем несколько месяцев прожила в сибирской глуши, после чего вернулись в Ростовскую область.

-  В Сибири что делали?, - спрашиваю у нее. 

Эта девушка сполна насытилась российским гостеприимством, на себе узнав, как это - жить в Сибири

- У меня муж вахтовым способом ездил.  Жили в пункте временного размещения . У нас просто климат ребенку не подошёл. Она воспалением легких три раза болела, - гладя дочку по голове, откровенничает она. -  Это нереально. Опять же заработная плата низкая, квартплата большаяю. 

И таких здесь – сотни. Со своими историями «любви по-русски». Вот такие они, беженцы. Испуганной войной,  брошенные на произвол судьбы и познавшие на себе все прелести «русского мира».

Матеріал публікується в рамках Програми підтримки журналістів із Донецької та Луганської областей, що реалізується Громадською організацією «Інтерньюз-Україна» у співпраці з Об’єднанням українців у Польщі та за сприяння Польсько-канадської програми підтримки демократії, яка співфінансується з програми польської співпраці на користь розвитку Міністерства закордонних справ Республіки Польща та Міністерства закордонних справ, торгівлі та розвитку Канади (DFATD).