Горловчанка Елена Пех, экс-сотрудница горловского художественного музея, не попавшая в список пленных от группировки «ДНР», которых освободили 17 апреля.

Елена – научный сотрудник, десять лет она проработала в школе,  преподавала в техникуме, работала в художественном музее. Изучала коллекции музея, также она автор многих научных статей, вошедших в официальные печатные сборники. Занималась популяризацией творчества художников Донбасса, являлась куратором многочисленных выставок как персональных, так и коллективных.

В августе 2018 года Елена уехала из Одессы, где гостила несколько месяцев у дочери Изабеллы в Горловку, и пропала. Раз в полгода женщина должна была возвращаться в родной город, потому что там оставалась больная бабушка. Три месяца после исчезновения дочь не получала никаких известий. Елена считалась пропавшей без вести. Но оказалось, что она попала в плен к боевикам «ДНР» и ее тщательно прятали, переводя из колонии в колонию.

 « У мамы была очень четкая проукраинская позиция, о которой знали другие. Она очень принципиальная, переобувания – это не о ней», - рассказала Изабелла изданию «Украинская правда».

Сейчас известно, что горловчанку приговорили к 13 годам лишения свободы за «сотрудничество с СБУ и вербовку». Ожидает этапа в колонию города Снежное, находясь в Донецке на улице Кабозева, 4.

«Я знаю, что первое время маму держали на территории одной из воинских частей в Донецке. Пытками и избиениями ее довели до суицида – в камере она вскрыла себе вены. Это зафиксировано в деле. Один конвоир испугался и вызвал скорую. Она выжила, пытки (и психологические, и физические) на какое-то время прекратились. Вообще-то мама – оптимист, и, когда я узнала об этом случае, у меня это в голове не укладывалось. Когда ее перевезли в СИЗО, ей удалось позвонить мне буквально на несколько минут, чтобы сказать, что она жива и чтобы я не вздумала ехать на ту территорию», - говорит Изабелла.

Елене Пех 49 лет, у нее эпилепсия, но в «ДНР» на это не обращают внимания. Ей не предоставляется медицинская помощь и трудно передвигаться. Передать что-то на оккупированную территорию для мамы дочери не часто удается. Только через адвоката, которого наняли в Донецке, получается узнать немного информации о маме.  

«У меня нет связи с мамой. Только через других людей могу узнать, как она. Когда я была на акции на Банковой в январе, то встретила Лену Лазареву и Марину Чуйкову, которых освободили из плена в декабре 2019 года. 

Я стояла с маминой фотографией, и Лена сказала, что видела маму в СИЗО на прогулке. Это все, что я знаю», - добавляет девушка.

Елизавета обращалась за помощью в Красный Крест, ОБСЕ, ООН, но пока нет результата.

«После нашей акции под ОПУ в марте мне сказали, что моя мама есть в списках, но она неподтвержденная. Так всем говорят. "Мы работаем, мы работаем" – то, что постоянно слышат родственники пленных. Иногда отвечают в довольно грубой форме. Из нас уже делают и полоумных. Это очень унизительно и обидно.

"Подтверждено родственниками" – так называется статус моей мамы. Но этого мало, подтвердить еще должны с той стороны, а там этого не делают. 

Я добиваюсь с оккупированной территории каких-то бумаг. Например, так называемое "министерство юстиции ДНР" дает документ о том, что моя мама действительно там. 

Его я несу в Центр освобождения пленных. Но, когда Украина напрямую запрашивает человека, в ОРДЛО не подтверждают его нахождение в колониях или СИЗО. Это классика жанра. И куда стучаться, непонятно», - объясняет Изабелла Пех..