Горловчанин Александр Машков – бывший прокурор районной прокуратуры Горловки. Он также работал в областной прокуратуре, потом перевелся в Киев, но спустя время уволился. В интервью одному из сайтов вспомнил о горловско-донецком периоде жизни.

Я начинал с районной прокуратуры. Сначала следователем, затем старшим следователем прокуратуры центрального городского района Горловки. Через 5 лет  пригласили в областную прокуратуру в отдел надзора за расследованием преступлений против жизни - убийств, тяжких телесных повреждений.

ПРО РАБОТУ В ГОРЛОВКЕ

Для раскачки времени не было. Я пришел на работу в город с высокой плотность населения и не низким уровнем бытовой преступности. Однажды у меня было два убийства за ночь, еще два в соседнем районе. То есть 4 убийства за ночь.

Ну и характер деятельности - осмотр трупов - не для слабонервных. Я бы не сказал, что  к этому не готовили в юридической академии. Конечно, был предмет судебная медицина: привозили один раз в морг, но вскрытие так и не увидели.

На практике приходится сталкиваться с такими вещами. В то время не было психологического теста при приеме на работу. Достаточно было принести стандартную справку от психолога и сдать в отдел кадров, чтобы приняли на работу. Специального тестирования для выявления  моральных качеств, способностей, необходимых человеку для того, чтобы выполнять такую ​​работу, никто не проводил. Это как в бассейне бросают детей - поплывет-не поплывет. Не было времени об этом думать: было так много работы.

Через 3-4 месяца после начала работы, следователь, работавший со мной, перешел в областную прокуратуру. Я остался один в 120-тысячном районе, где могло произойти от 10 до 15 случаев, на каждый из которых нужно выезжать.

Было несколько эпизодов, которые запомнились. В 2006 году в Горловке расследовал убийство молодой 20-летней девушки. Ее задушили, изнасиловали и ограбили, когда возвращалась домой. Преступление раскрыли, но необычным способом.

С начала не было ни одной версии, кто мог бы совершить это. Было понятно, что это ситуативное ограбление, переросшее в убийство.

По счастливому стечению обстоятельств телефон этой девушки заработал, нашли  на рынке у скупщиков. Узнали, что его сдал молодой парень. Оперативные работники передали мне, начал копаться в меню, сообщениях (с телефона стерли информацию). В этот момент в кабинет зашла практикантка и обратила внимание: зайдите в раздел GPS, где в то время можно было заказывать анекдоты, картинки из интернета. И она  показала меню телефона (у нее была такая же модель). Мы открыли несколько окон, о которых даже не подозревал, и открылась функция «Неотправленные MMS-сообщения», заархивированные. И я обратил внимание на то, что была попытка отправить  сообщение в 1:00 ночи, то есть через 1-2 часа после убийства и это было селфи преступника.

Когда его поймали, выяснилось, что это бродяга, без родителей. Телефона у него не было. После убийства он пытался разобраться в телефоне и сделал селфи. Хотел отправить знакомой, но не получилось. Он удалил фотографию, но неотправленные MMS в виде архивированного файла осталась. И так мы получили фотопортрет преступника. А потом и задержали.

Это случайное везение, когда просто зашла практикантка и ткнула пальцем на это фото, мимо которого прошли  криминалисты, оперативные сотрудники и точно прошел бы я, потому что  не додумался посмотреть туда.

ПРО РАБОТУ В ДОНЕЦКЕ

Яркое событие - это участие в международной следственной группе по расследованию авиакатастрофы. В 2006 году в Донецкой области разбился пассажирский самолет. Запомнилась масштабом, трагедией, гибелью 170 пассажиров.

В расследовании принимали участие  все следственные Донецкой области - было привлечено около 80 человек одновременно. На месте происшествия группы расследования разбивали на квадраты территорию, где находились обломки самолета, и проводили осмотр каждого квадратного метра этой огромной территории с описанием  деталей самолетов, обнаруженных тел погибших.

Я находился в морге больницы Калинина, куда привозили остатки погибших. Мы их осматривали повторно, с участием судебных медиков, с фото, видеофиксацией, с установлением характера телесных повреждений, отличительных особенностей - всего, что могло бы помочь в идентификации.

Все это проводилось в максимально острой обстановке, с 8 утра до 8 вечера без перерыва. Было огромное психологическое и физическое нагрузки. Множество тел погибших, которые нужно было осмотреть, правильно задокументировать, предметы изъять, описать ... Интенсивный график.

Тела привозили в рефрижераторах и заносили в две небольшие секционные залы морга больницы Калинина. Черные пакеты с телами повсюду: на полу, на подоконниках, в проходах.

Мы их по очереди осматривали, а после выносили и преподавали в ряды для предъявления родственникам. В это время в морге трупы умерших людей в Донецке, из-за нехватки мест, составляли прямо под секционные столы ... так и работали фактически стоя на трупах, 10:00 подряд, без перерывов и обедов. Бригады медиков менялись после 2-3 вскрытий, а нас следственных заменять было некем. Невольно вспоминаю это каждый раз, когда сажусь в самолет...

Бывало такое, что разрезы проходили одновременно на четырех секционных столах четырьмя бригадами медиков, а я носился между ними с протоколами ... Из всех трупов мы собирали драгоценности, остатки документов, фиксировали одежду, повреждения. Драгоценности сносили в сейф... После ехали домой с другими следователями молча.

То, что поразило лично меня  - тела погибших детей. Зажаты кулачки, и когда судебные эксперты расправляли пальцы - там были крестики, которые уже расплавились. То есть люди падали с большой высоты, понимали, что гибнут и, молились, не надеясь на спасение. Это было видно, потому что тела были с открытыми ртами: люди кричали в момент гибели. Конечно, запомнить такие вещи было невозможно. Мне тогда было 22 года, я только пришел в прокуратуру.